— Это как открыть ящик Пандоры, — кивнула Сэлли. — Потом закрыть его уже не удастся.

Им не пришлось долго бродить по лесу, чтобы набрать веток и развести костер. Несмотря на холодную погоду, земля оставалась сухой, и вскоре возле ледяной глыбы образовалась приличная куча хвороста. Сэлли достала свою зажигалку.

— Зачем ты носишь с собой зажигалку? — спросила Синди. — Подумываешь начать курить?

Сэлли изобразила презрительную гримасу:

— Вспомни, сколько раз за последние недели мы жалели, что у нас нет зажигалки. Кошмарвилл непредсказуем. Если бы я не была пацифистом, я бы во втором кармане носила пистолет.

— Из тебя такой же пацифист, как из голодной пумы, — усмехнулась Синди.

— Что такое пацифист? — спросил Адам у Часовщика.

— Это Сэлли — когда спит, — ответил Часовщик. — Поджигай хворост, Сэлли, и отходи назад. Адам, Синди, вы тоже отойдите назад. Костром займусь я.

Сэлли щелкнула зажигалкой. В полумраке густого леса ярко вспыхнул оранжевый язычок пламени. Сэлли подвела его к куче сухих веток.

— Ты что — боишься, что оттуда кто-нибудь выскочит и схватит нас? —- спросила она Часовщика.

— Нет смысла рисковать нам всем, — ответил Часовщик.

Огонь быстро охватил хворост, и уже через несколько секунд, потрескивая, горел настоящий костер. Темный дым скапливался под покрытыми инеем сучьями. Когда белые снежинки таяли, вокруг них разлетались капельки воды. Однако ледяной блок растапливался гораздо медленнее. Следуя совету Часовщика, Адам отошел на несколько шагов назад, но ему было видно, что лед почти не реагирует на огонь. Он поделился своим наблюдением с остальными.

— Как я и предполагал, — кивнул Часовщик. — Эта глыба не может состоять из замерзшей воды. Скорей всего, это какое-то другое вещество, с гораздо более низкой точкой замерзания. Подкинь-ка мне, Синди, пару вон тех дровишек. Если мы хотим чего-то добиться, нам нужен костер побольше.

И Часовщик подбросил в огонь несколько толстых сучьев. Они загорелись не сразу. Но через некоторое время пламя уже бушевало вовсю. Как и раньше, под ветками собиралось едкое облако темного дыма, от которого они все начали кашлять. Но теперь наконец блок начал таять.

Жидкость, стекавшая с него, была мутно-голубого цвета.

Она скопилась лужицей возле Часовщика. От нее поднимался пар. Голубой пар. Он смешивался с черным дымом, создавая клубы зловещего цвета.

Блок понемногу становился прозрачнее.

И определенно внутри него что-то было.

Что-то, напоминающее по форме человека. Возможно, это и был человек.

Замороженный человек.

— Часовщик, — тихо проговорил Адам, — думаю, тебе лучше отойти к нам.

— Да, — присоединилась к нему Сэлли, — мне не нравится то, что я там вижу.

— Я должен следить за костром, — покачал головой Часовщик, — чтобы не сжечь того, кто там.

— Ты считаешь, что это «кто», а не «что»? — ахнула Синди.

— Думаю, да, — кивнул Часовщик. — Но он наверняка мертв, так что нам ничто не грозит.

— Я бы не стала такое утверждать, говоря о мертвецах Кошмарвилла, — сказала Сэлли.

Лед — или другое напоминающее его вещество — продолжал таять. Внутри блока ребята смогли различить кисть руки, затем и всю руку. Когда жар глубже разъел глыбу, рука вывалилась наружу. Голая плоть поблескивала в свете костра. Вскоре ребята увидели тело человека. Оно было одето в подобие синего гимнастического костюма. Кожа его была очень бледной. Что вполне естественно — ведь, предположительно, это был труп.

— Он живой? — спросила Сэлли.

— Он был заморожен. Как он может быть живым? — сказала Синди. Потом, помолчав, тоже спросила: — Он живой?

Часовщик осторожно провел по коже руки веточкой.

— Не думаю. Он не дышит и не двигается. И он слишком холодный.

— Не стоит его трогать, — сказал Адам. — Ему это может не понравиться.

— Мертвецам не может что-то нравиться или не нравиться, — сказала Синди.

— А вот я знаю нескольких мертвецов, у которых вкусы вполне определенные, — заметила Сэлли. — И я согласна с Адамом. Не трогай его. А то подхватишь какую-нибудь заразу.

Часовщик не обратил внимания на их слова. Взяв в руки вытаявшую ладонь, он внимательно осмотрел ее.

— Невероятно, — прошептал он. — На ней нет никаких линий. Нет даже папиллярного рисунка на пальцах.

— Но ведь этот рисунок формируется еще до рождения, в животе матери, — сказал Адам.

— Да, — согласился Часовщик. — Только не думаю, что это существо вышло оттуда.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Синди.

— Он имеет в виду, что это существо не было рождено, — пояснила Сэлли. В ее голосе звучала тревога. — А если это так, то, возможно, оно и не умирало. Часовщик, отойди оттуда немедленно. Ты действуешь мне на нервы.