— Как вас, вы сказали?..

— Владимир.

— А! Точно! Вовчик, значит… А я — Рита! — женщина протянула руку новому знакомому.

Владимир молча пожал её.

— Выпьем за знакомство?

Детектив отрицательно покачал головой.

— Извините, не могу. Я — на работе, и должностная инструкция запрещает мне принимать любую пищу и любые напитки от тех, с кем я работаю.

Она пожала плечами.

— Ну… Инструкция есть инструкция, ничего не поделаешь… А я, пожалуй, выпью…

Маргарита достала из-под стола начатую бутылку крепкого спиртного без этикетки, но мутный белый цвет давал понять, что это был самогон первого прогона. Она плеснула себе в стакан, а потом по привычке повела бутылку ко второму.

— Точно не будете?

— Нет, извините.

— Да ладно! Не извиняйтесь! — она оставила бутылку на столе, потом вынула из ящика стола тарелку с солёными помидорами.— Угощайтесь, если передумали. Помидоры соседка дала на поминки. Хорошие, кстати,— она подняла стакан,— ну, сынок… Пусть земля тебе будет пухом…

Маргарита залпом выпила стакан, звучно выдохнула, налила себе ещё и закусила помидором.

— Так что именно вы хотели узнать, чего ещё не знают менты?

Детектив вынул смартфон, включил диктофон и поставил на запись.

— Дело в том, что помимо вашего сына, его друга и той женщины, на которую они напали, в том лесу в тот день находился кто-то ещё. Моя задача состоит в том, чтобы это выяснить. От вас, Маргарита, мне нужно, чтобы вы максимально подробно рассказали всё, что происходило в тот день. Даже то, чего говорить нельзя. Я — не полицейский и ничего никуда передавать не буду. Всё, что вы мне скажете, я буду использовать только для своего расследования.

— Складно ты, Вова, говоришь…— женщина ушла в себя, пытаясь вспомнить начало недели. Она откусила от помидора и начала рассказывать: — В тот день Гошка в школу не пошёл, нет… Он даже будильник не ставил. Я на него наорала, чтобы он в школу ушёл, но…— она вдруг остановилась,— он не подчинился. Мне пришлось его поколотить. Какая бы я ни была плохая мать, но я его любила! — в её глазах блеснули слёзы,— и била я его, чтобы он не стал таким же, как я! — её голос сорвался, она зарыдала.— В последние месяцы я замечала, как он меняется. Он стал более замкнутым, всё меньше общался со мной. Нашёл где-то телефон, сутками сидел с ним, читал всякие статейки про маньяков и оружие.

Женщина плеснула себе ещё самогона в стакан.

— И этот его дружок…

— Никита?

— Да! Этот гадёныш! Это он втянул моего сына в это болото! Только этот сучёныш живой, а мой лежит…— она спрятала лицо руками и заплакала навзрыд,— я даже не знаю, где он лежит! Я даже не могу прийти на его могилу…

Детектив молча сидел и смотрел, как женщина рыдает рядом со стаканом самогона. Плакала минут десять, прежде чем продолжила говорить.

— После того как я его поколотила, он схватил молоток и пошёл на меня, я испугалась, что сейчас он меня забьёт. У него такой взгляд был… как будто он уже делал так… Но в тот момент пришёл Иваныч.

— Иваныч?..

— Да, Иваныч, он живёт через три дома отсюда. Мы с ним выпиваем частенько. Это остановило Гошу. Но он сказал мне, что убьёт меня. Если не сегодня, то завтра или послезавтра… Заявил, что однажды не проснусь. И я ему поверила…— женщина выпила стакан и сразу же налила следующий.

Владимир оценил, что в бутылке хватит ещё на два с половиной таких стакана.

— Потом Гоша бросил молоток в свой рюкзак, развернулся и пошёл. В дверях он столкнулся с Иванычем и едва не сбил его с ног. Тот ему крикнул, чтобы тот смотрел, куда идёт, но Гоша даже бровью не повёл. Он ушёл. Как оказалось — в последний раз.

— Может…— начал Владимир,— вы знаете или видели что-то ещё? Скажите мне свои даже самые, как вам кажется, глупые догадки или умозаключения.

— Есть один момент. Это сон.

Владимир кивнул.

— Слушаю вас.

— В ту ночь,— я ещё не знала, что мой сын мёртв,— мне приснился кошмар,— она положила ладони на стол и смотрела на Владимира в упор,— будто бы я в какой-то пустой комнате с маленьким окошком, в самой середине пола — сливное отверстие. А вход — через железную дверь. Я стою рядом с детской кроваткой, а там лежит мой Гоша. Совсем маленький, с голубой ленточкой. Он смотрит на меня ясными глазками. А я — на него. И пытаюсь понять, как мы сюда попали. Вдруг я отхожу к стене, а кроватка с младенцем исчезает. Вместо неё на полу лежит мой уже взрослый Гоша. Именно такой, каким он ушёл. Но он был мёртв. Глаза смотрели в никуда, а из шеи хлестала кровь. Тут железная дверь открывается, в дверях стоит высоченный мужик в белой куртке. Он подходит к Гоше, смотрит на него с таким презрением и даже какой-то ненавистью… А потом он смотрит на меня через очки. И говорит, мол, «вот ты не доглядела за своим ребёнком, теперь — это мой ребёнок. А ты всё равно долго не проживёшь». И тут я проснулась от стука в дверь. Была ночь, я даже удивилась: явно не с добром. Пришли соседи и сказали, что звонили из полиции: моего Гошеньку мёртвым нашли…

Женщина снова расплакалась. Владимир даже не знал, что сказать. Её сын был преступником, но у неё больше нет никого, эта женщина осталась совсем одна. Последняя ниточка, что держала её на этом свете, оборвалась. Тень Тишмана,— Владимир не сомневался, что это был именно он,— не соврала, и Маргарита действительно недолго проживёт после этого. Он выключил диктофон.

— Спасибо за информацию! Извините, что разбередил ваши раны. Я не хотел причинять вам боль, но это поможет остановить опасного преступника.— Детектив встал и направился к выходу.