– Господи...
– прохрипела Сибил, обнаружив, что все шкафы и дверца холодильника снова открыты.

Нет, ничего не выросло. Скорее, наоборот, что-то появилось.

Клочья загорелого меха развевались по деревянному полу под дуновением ветерка, проникавшего через открытую входную дверь. Сибил присмотрелась, пытаясь понять, кому это могло принадлежать. Шерсть была того же цвета, что и...

Сибил повернулась, обшаривая пол в поисках своей собаки. Заметив мертвую тишину в доме, ее сердце подскочило к горлу. О, Боже...

Беспорядочно положив пакеты с продуктами на диван, она бросилась в комнату матери, избегая слишком знакомых следов на полу. Ворвавшись в мамину комнату, она увидела, что та лежит на животе на кровати, а след исчезает между "V", где сходились ее массивные бедра с ямочками. Ночная рубашка вокруг ее задней части была испачкана огромными брызгами коричневой жидкости, в которой застряли клочья шерсти Чико!

– Что ты наделала?!!!
– истерично закричала Сибил.

Мать застонала, с трудом переворачиваясь на бок.

– ...малыш...?
– пробормотала она.

Сибил подошла ближе.

– Чико?! Где, черт возьми, моя собака?!

Взглянув на дочь, мама зашарила глазами туда-сюда.

– Я... не... знаю...
– пробормотала она, совершенно ошеломленная.

Сибил поискала в доме свою собаку. Существовала вероятность того, что Чико вышел через открытую входную дверь до того, как Сибил вернулась из магазина. Сибил молилась, чтобы так оно и было, чтобы в любой момент пес вбежал в дом, изголодавшийся по любви и еде и измученный приключениями во внешнем мире. Но с этой версией трудно было согласиться: по всему дому и на постельном белье матери были разбросаны клочья шерсти ее собаки. Еще большее беспокойство вызывал тот факт, что, когда Сибил помогала матери вылезти из испачканной ночной рубашки, кусочки собачьей шерсти прилипли к ее измазанным дерьмом щекам. Создавалось впечатление, что тучная женщина села на маленькую собачку и, дико дрыгая ногами, носилась по дому на заднице, гадя повсюду, а маленькая собачка была прижата к ней! Когда надежда угасла, она более чем приветствовала иллюзию, говоря себе, что Чико, возможно, все же удалось сбежать.

Как и прежде, мать не помнила, что произошло. Как снова появился липкий след. Как она снова испачкала ночную рубашку. Как открылась входная дверь. Она даже не знала, что Сибил ушла за покупками.

Сибил пришла в ярость, когда мать намекнула, что, может быть, это она виновата в том, что оставила дверь открытой по дороге в магазин. Мать тут же извинилась за этот намек, зная, как дочь старается ради нее, особенно когда приходит время протирать губкой труднодоступные места.

В течение ночи, которая, казалось, никогда не закончится, Сибил наконец уложила больную мать в постель, распаковала и убрала все продукты, а также навела порядок на полу. Она оставила входную дверь открытой, все еще надеясь на возвращение Чико (и на то, что дом проветрится). Хотя в перерывах между уборкой она постоянно проверяла, нет ли его на пороге, Чико так и не появился. Он вернется, вернется,– уговаривала она себя.
– С ним все в порядке. Он, наверное, где-то там развлекается. Он устанет и вернется домой, чтобы рассказать мне обо всем.

Солнце уже взошло, когда Сибил наконец рухнула на диван в гостиной. Спина болела, голова пульсировала, и сколько бы она ни мыла руки, ей все никак не удавалось перестать чувствовать на них запах дерьма. Подумав, что, может быть, запах въелся в ноздри, она сморкалась до тех пор, пока кровавая слизь не покрыла салфетку. Но это все равно не избавило ее от запаха.

Совершенно обессиленная, она позвонила Джеку, чтобы утешить себя. Сейчас он был нужен ей как никогда. Джек ответил на звонок скорее раздраженно, чем измученно. Сибил без конца рассказывала о пропаже Чико, о запачканных дерьмом ночных рубашках, об открытых дверях, о мочалках, о щеках с собачьей шерстью, об отключке, о слизистых следах, о стирке, о рвотных массах, о покупках продуктов, об усталости, о больной спине, о том, что он заехал за ней, чтобы они могли проехаться и поискать Чико...

Джек остановил ее не самым удачным выбором слов.

– Послушай. Это уже слишком.

– Пожалуйста, Джек. Мне нужно увидеть тебя. Ты мне нужен. Пожалуйста.

В трубке долго молчали, пока не раздалось:

– Похоже, ты прекрасно справляешься без меня. Мне пора, Сиб. Удачи.

Затем на другом конце раздался щелчок.

Мобильник защелкнулся и упал на бок. Это было все. С ней покончено. Она не могла больше терпеть. Сейчас она просто хотела спать. Отчасти, чтобы забыться, а в основном, чтобы сбежать от всего этого.

Она была рада опустившимся векам, потому что через несколько мгновений ей не нужно было думать. Не нужно было чувствовать. Не нужно было беспокоиться. Или переживать.

Когда она погрузилась в сон, то обнаружила, что стоит на прекрасном золотистом травяном поле. Она была в полном восторге от окружающего ее мира, пока не увидела, как что-то темное движется за горизонтом. Ей показалось, что нужно повернуться и бежать. Подальше. Но не успела она ничего предпринять, как прохладный ветерок овеял ее тело. Ощущение было невероятным, оно развеяло все страхи перед недоброжелательностью. Она закрыла глаза и вдохнула принесенный им цветочный аромат. Ее тело оцепенело от темноты, окутавшей сначала тело, затем разум. Она была спокойной, надвигалась, как грозовые тучи, но не на небо, а на землю, как туман. Она слегка приподнималась, обволакивая ее, словно прохладные нити эктоплазмы. Сибил издала стон, граничащий с оргазмом. Сибил зажмурилась, обхватив ее тело и заключив в кокон безопасности. Он защищал ее, заставляя нервы расслабиться впервые за несколько дней. Ничто уже не имело значения, пока она оставалась прижатой к нему. Он продвигался к ее лицу: сначала к шее, затем по щекам, нежно прижимаясь к закрытым векам. Когда оно приблизилось к ушам, она услышала вдалеке слабый крик.

– Сибииииил...

Усики безмятежности отступили от ее ушей.

Нет! Ее собственный голос эхом отдавался в ее сознании.

– Сибииииил...!
– зов был ближе, более непосредственным.

Она почувствовала, как кокон вокруг ее тела ослабляет свою хватку, начинает спадать. Нет, пожалуйста... останься...

– Сибииииил!!!

Она вздрогнула от истошного крика, раздавшегося, казалось, прямо над ее плечом. Успокаивающий покров вокруг нее отступил, полностью разорвав контакт с кожей.