– Иди домой прямо сейчас…

– С ума сошёл?

Он положил рыжеватые от веснушек лапища на её плечи, чуть сжал, добродушно заглянул в лицо:

– Давай, мелкая. Я прикрою. Если спросят, скажу, что послал проверить термомост. Что жалоба была.

Даша заколебалась. Это было неправильно. Неправильно уходить с дежурства, но… Вся эта ночь была неправильной. Да и не всё ли равно, если завтра её уволят?

– Толстой, следуйте за мной, – скомандовала, разворачиваясь кругом.

– Это куда ещё? – удивился Лёха.

Она бросила на капитана невинный взгляд из-за плеча:

– Так термомост же проверять. Мне одной не справиться с этой задачей.

И, оставив друга осознавать наглость женской породы, зашагала прочь.

– Он вам просто друг или в каком-то другом смысле друг? – хмуро уточнил Влад.

– А сами как думаете?

Даша провела пропуском по магнитному замку, приложила палец и вышла в светлый коридор.

Своих людей надо беречь. Эту истину девушка усвоила ещё со времён курсантства. Как-то раз их, зелёных мальков, привлекли к парадному оцеплению города в честь приезда короля ЮША. Понадобилось провести сутки на ногах, бдя за подозрительными лицами вокруг. А гофмейстер Константиновского дворца даже не распорядился выдать горячего чаю. Или хотя бы кипяточка. Да что там кипяточек! В туалет было не отойти. Парни периодически заслоняли товарища широкими спинами, и тот использовал замызганную пластиковую баночку тут же, не сходя с поста. Бутылочку передавали по цепи и аккуратно выливали в любимые розы императрицы. Даша в тот день едва не умерла. Ну, целомудренную скромность потеряла на раз. А утром после дежурства Даниил Семёнович, генерал-майор, преподаватель по боевой подготовке, объявил всем благодарность и отпустил на двое суток отдыхать под предлогом практических занятий в поле. Даша на всю жизнь запомнила (и, думается, не она одна), что значит относиться к подчинённым по-отечески.

– Едемте кутить, малёк, – предложила она, выйдя на крыльцо.

Шёл снег. Мокрый, не первый, но мороз всё ещё не установился. Ночь перемигивалась звёздами, подмигивала фонарями, словно распутная путана. Хотя… это же, наверное, плеоназм? Разве может быть путана не распутной? Или может? Даша задумалась.

– Это неправильно, – угрюмо проворчал курсант. – Дежурство ещё не закончилось… Я должен…

– Ты спас лейтенанта. Тебе орден положен. Мне тоже: за лихость и придурковатость. Пошли обмывать наши незримые ордена. Ну или проваливай домой. Как знаешь. Только не мозоль глаза в участке, а то обо мне вспомнят слишком быстро.

– Я поеду, – решился рыжик.

ПРИМЕЧАНИЯ

опера Жизель — Даша ошиблась, "Жизель" это балет

«Ну и отлично», – подумала Даша и вызвала такси. Надо будет потом спросить «ведунью», кто такой этот Галактион, как там его… Шаховской. Не так ужасно, если князь нажалуется только на лейтенанта. Обидно будет, если этого мелкого… Девушка покосилась на спутника. Впрочем, может, и нет. В конце концов, она, Даша, отдала десять лет службе, пахала, как проклятая, и столько добилась! А этот мальчик только начал. Найдёт себе новую профессию. Делов-то. Да и мужчине проще с этим, чем женщине, будем откровенны.

Но думать о предстоящих изменениях не хотелось. Хотелось ловить языком снег и дурачиться. Хотелось «Кривого боярина» или чего покрепче и тусить. Напиться до свинства. До того состояния, чтобы назавтра ничего не помнить, и чтобы было стыдно.

И чтобы забыть вот эту белую кожу, порванную костями… и мозги на асфальте.

– Куда? – коротко уточнил таксист. Из бурят, видимо.

Тебе, любимец степей, должно быть, тесно в городе.

– Лиговка. Бар «Светоч истины» знаешь? Нас туда.

Она с удовольствием откинулась на дерматин сиденья и закрыла глаза. Стажёр осторожно опустился рядом. Почему-то хотелось понтоваться. Именно такими, дешёвыми, театральными понтами. Пнуть ногой дверь в полуподвал, ввалиться уже хмельной и весёлой, точно гусар из водевиля, крикнуть: «мне как обычно. А потом повторить», и чтобы бармен молча и понятливо кивнул. Даша понимала, что у правильного Влада подобное вызовет скорее отвращение, пошатнёт её только-только приобретённый авторитет, но сейчас это девушку не беспокоило. Беспокоило не это: с «как обычно» ничего не получится. Последний раз в баре она была, когда отдел отмечал Лёхину днюху: тридцатьпятник. Юбилей. Порой, после всей мерзости службы, безумно хотелось выпить, но Даша боялась спиться, превратиться в одну из тех неопрятных, пустоглазых женщин, на которых нагляделась в детстве. Поэтому не ходила по барам, а молча бухала дома.

Здесь всё осталось таким же, как и год назад: кирпичные своды, грубый барный стол, стулья. Шкура медведя напротив бара. Вряд ли бы, правда, зверь одобрил полипропилен, но… кто ж его будет спрашивать? Плитка на полу, имитирующая доски, и низкие чёрные светильники, почти касающиеся металлическими плафонами столов. Даже бармен оказался тот же: по виду мясник или палач в кожаном халате, разрисованном под латы. И, так же как и в тот день, справа восседал лжемонах, потягивая «кровавого Павла» через трубочку.

Даша упала на барный стул, упёрлась ступнями в круглую подножку. Да благословят все боги, старые и новые, полумрак!

– «Атаку мертвецов», – попросила осипшим голосом. Подумав, добавила: – И «кривого боярина» мальчишке. За мой счёт.

Ей было жарко, тело начинало ломить, а потому наполовину газовая «Атака», со сливочным мороженным, вполне подходила.

– Я сам могу определять…

– Можете. Когда сами. А сейчас с вами старший по званию. А потому определяет старший по званию, – лениво пояснила Даша, глядя, как ловко бармен крошит в абсент искусственный лёд. Это было даже красиво, по-новогоднему: из огромного прозрачного бокала будто поднимался стелящийся туман.