***

Интерлюдия: Ланна

И вот мне опять снится сон. Интересно, у меня одной есть привычка разговаривать во сне сама с собой? Осознавая собственное существование, видеть прошлое как-бы со стороны. Словно во мне есть кто-то ещё. Пустой, бестелесный, безмолвный наблюдатель, для которого вся моя жизнь — это спектакль. Как же я ненавижу эти сны. Как же я ненавижу вновь себя чувствовать жалкой и беспомощной, как тогда.

Когда мне было лет шесть, мы жили в родовом поместье, далеко на восток от столицы. Сэра тогда ещё не родилась, мама с отцом были живы, а наши земли — богаты и очень обширны. До смерти матери папа ещё не пил и жил рука об руку с простолюдинами, все тогда им восхищались. Обожали и называли героем. Он и был им тогда — настоящим поборником чести и справедливости, защитником людей, воителем, остановившим вторжение свежевателей, доблестным мужем, получившим титул барона и земельную грамоту из рук самой королевы. Это было славное время, что сейчас кажется совсем безмятежным, окруженным радостным туманом детской мечты. Я его почти позабыла.

Но один день из того далёкого прошлого прочно засел в моей памяти. Я росла совершенно несносной девчонкой, носилась по всей деревне, гоняла палкой гусей, воображая, что сражаюсь с драконами, и, разумеется, частенько задирала мальчишек из крестьянских семей. Обычно это были не настоящие драки, а так — баловство. Все знали, что я баронская дочка и, разумеется, боялись мне всерьёз дать сдачи. Ну а я навоображала себе, что самая сильная во всей деревне. Пока однажды не накинулась с кулаками на сына странствующего торговца, что лишь недавно посетил нашу деревню. Ну и, разумеется, заявилась домой с большим фингалом под глазом и, хлюпая расквашенным носом, попросила отца о защите. Но он лишь разозлился на меня и, возвышаясь во весь рост, грозно спросил:

— Знаешь, Ланн, почему ты ему проиграл?

— Потому что он мальчик, а ещё вдвое старше и больше меня! — плаксиво пожаловалась я в ответ.

— Чушь. Ты — мой будущий наследник, носитель моей воли. Неважно, какого ты была рождена пола — твоё будущее предопределено. Ты — рыцарь. Воин. А значит, тебе не суждено быть женщиной. У тебя нет права быть слабым. Ты ещё помнишь, что я тебе рассказывал про Волю?

Я тогда хлюпнула носом, вспоминая всё то, чему он меня учил с самого раннего детства.

— Воля происходит из двух составляющих. Эго и Цели.

— Верно. Эго олицетворяет твою веру в успех, в себя самого, в свои силы. Цель же придаёт этой вере форму и наделяет остротой, нужной для её достижения. Ты понял?

— А что из этого важнее? Эго или Цель?

— Они одинаково важны. Но ещё важнее — гармония между ними, — усмехнулся тогда в усы отец и, опустившись в кресло, широко развёл руки. — Вот смотри, ты можешь быть сильнейшим в мире. Но ничего не желать, ни к чему не стремиться. И какой будет смысл в твоей силе? Она будет подобна туману — она не сможет защитить ни тебя, ни кого-либо ещё. Эго без цели — ничто. Понял?

Я тогда старательно закивала — мне нравилось, когда отец чему-то меня учил и не кричал. В детстве я была тем ещё прилежным ребёнком, вспоминать стыдно.

— А Цель без Эго — это тоже плохо?

— Не плохо. Хуже. Бессмысленно. Если ты не веришь в себя и свою возможность достичь цели, она будет всего лишь образом. Мечтой. Ты не можешь поставить себе цель стать самым сильным в этом мире и заставить себя сразу же поверить в это. Нет. И Цель, и Эго куются вместе, лишь преодолевая свои слабости, ты закаляешь дух и веру в себя. Укрепляешь Эго. И расширяешь горизонты тех Целей что тебе окажутся по силам.

— А как мне это сделать? — восхищённо разглядывая отца единственным не заплывшим глазом, спросила я тогда и спустя минуту пожалела об этом.

Он зло ухмыльнулся и ответил:

— Да очень просто. Сейчас же встань, иди и побей того, кто побил тебя. Я запрещу слугам пускать тебя в дом, пока ты не одержишь победу. Всё, пошла!

После чего отец буквально выпнул меня из дома, а перепуганному торговцу — отцу моего противника — запретил покидать его владения и доплатил за простой. Следующие несколько дней я ежедневно пыталась побить того мальчишку. Забавно, сейчас я даже не могу вспомнить его имени. Спать мне приходилось в конюшне, а ела я то, что заботливая мама «забывала» перед окном трижды в день. Я пыталась жаловаться ей, но она лишь сказала, что я должна слушать отца. А вечером пятого дня он и вовсе попытался запретить ей со мной говорить. Они часто ссорились в последнее время, но мама всегда очень уважала отца и старалась не вмешиваться в моё воспитание. Но в тот раз она сорвалась, а я, сжавшись у окна, со страхом слушала их разговор.

— Во что ты превращаешь нашу дочь, Байрн? Разве не ты сам говорил, что женщина не способна овладеть Волей? Ты напрасно ломаешь ей жизнь и судьбу, — вскрикнула мать, скрестив руки на груди. Её длинные платиновые волосы блестели, отражая пламя свечей, делая её изящную фигуру почти мистической.

— Прекрати. Никто девочек этому просто не учит. Их тела, да и психика, плохо подходят для походов и битв. Но у меня нет выбора — ты мне его не оставила, Иоланда. Если нет хорошей стали, придётся ковать клинок из сырого железа. Ты помнишь тот день, когда ты впервые заговорила после спасения? Помнишь своё обещание? — голос отца был тяжёлым, как камень, и таким же холодным.

— Да. Конечно помню. И никогда этого не забуду, Байрн. Я поклялась родить тебе наследника. Но Лана… Ты ведь просто уничтожаешь её. Ты сломаешь нашу первую дочь! Я снова беременна. Возможно, я в этот раз…

— Снова родишь мне девочку. Я уже смирился. Ты знаешь, чем я отравлен, знаешь о будущем, что грядёт, и цене поражения — лучше многих. Алая Ведьма предрекла, что только мой наследник сможет сломить проклятие и вывести твою родню из мрака. То, что у нас будет второй ребёнок, — хорошо. Если первая дочь сломается и не сможет принять бремя моей воли, эта ноша ляжет на плечи второй.