— Это будет гораздо сложнее, чем мне казалось… — я устало потер переносицу.

— Ты не представляешь, какой спектр эмоций они сейчас испытывают, — ответила названная сестра, — мне их невероятно жалко.

— Ладно, попробуй спросить, как давно они в плену, и хотят ли вернуться на родину? — я понятия не имел, как можно переправить их в Аргентину, чтобы не сильно светиться к тому же, но спросить был обязан. Если захотят вернуться, будем думать. Мы же вообще без понятия, что там у них происходит за океаном.

— Она говорит, что не знает точно, но предполагает, что около полугода или чуть меньше, — грустно проговорила Жанна, дождавшись ответа девочки. — А возвращаться им некуда, потому как их родные продали девочек работорговцам. Их изначально растили с данной целью. У них в стране это распространённая практика среди бедняков. Какой ужас, Макс, и ведь подобное происходит в современном мире!

— Да уж, всё ещё хуже, чем я думал, — сказал я вслух, но сам подумал, что для нас так даже лучше, не придётся искать способы переправы в далёкую страну. — Скажи им, что теперь они в безопасности. Они будут жить и работать у нас в поместье, а мы обещаем их не обижать и предоставить кров и пищу.

Можно было бы пообещать им нормальные условия, только какой смысл? Они всё равно не поверят. Как я понял, они сами себя считают некой разновидностью товара и даже не допускают мысли, что к ним могут относиться, как к полноценным людям. Просто кошмар. Придётся немало сил и времени потратить на их адаптацию. Но ничего, думаю, если Жанна постоянно станет работать с ними своим даром, ситуация вскоре улучшится, да и сами они посмотрят, как мы живём, и, возможно, со временем привыкнут. Пока же, я ничего поделать не могу. Когда стану силён и влиятелен, обязательно наведаюсь в это Аргентинское Королевство, чтоб его! Так поступать с людьми просто непозволительно!

— Жули сказала, что благодарит великодушного господина, — перевела Жанна, а девочка поклонилась мне чуть ли не в ноги, этот жест за ней повторили и остальные девочки.

— Думаю, тут нет смысла дальше разговаривать, — поделился я своими соображениями, — посади их в автобус, раздай что-нибудь попить-пожевать из складских запасов, сок там или лимонад, конфетки какие-нибудь, чтобы хоть немного нервы успокоили. Потом повезём их домой вместе со всеми. Надо будет поговорить с детдомовскими, может, у них получится хоть как-то найти общий язык, всё-таки детям друг с другом должно быть попроще общаться.

— Хорошо, тогда я пошла, — она что-то сказала девочкам на латиносе, и они гуськом потянулись за ней. А у меня конкретно разболелась голова, хотя подобного со мной и не должно происходить в принципе.

Наконец-то очередь дошла до взрослых пленников. Я уже в третий раз рассказал о себе, об отряде, кратко описал происходящее.

— Так что теперь ваши долги отдавать некому, вы свободны! — обрадовал я их под конец своей речи.

У троих мужиков нашлось, куда пойти, так что я попросил Вику немного подтереть им память, а вот женщина не знала, что ей делать.

— Вера, расскажите, пожалуйста, вашу историю, — попросил я её, чтобы хоть немного разобраться.

— Я работала учителем математики, — начала она свой рассказ, — муж погиб на войне, с детьми так и не сложилось, вот и жила себе одна самой обыкновенной жизнью, пока однажды не познакомилась с молодым человеком. Он был такой… В общем, влюбилась я, как глупенькая девочка. Сначала всё было хорошо, но вскоре он начал тянуть из меня деньги. Подробности рассказывать не вижу смысла, ситуация довольно банальная. Скажу лишь, что в итоге он разыграл целый спектакль с угрозой его жизни. Мне пришлось продать квартиру и влезть в долги. Когда же он вытянул из меня всё, что мог, то просто пропал. А потом ко мне пришли бандиты и сообщили, что мой «дорогой» продал меня им, и если я хочу оставаться свободной, то должна заплатить им огромную сумму. Естественно, таких денег у меня не было даже близко, так что я смирилась со своей судьбой. Жить дальше не хотелось, если честно.

— Как долго вы находитесь у них в плену? — она права, история довольно банальная, сколько ещё таких обманутых женщин в Империи?

— Около полугода. На самом деле, они далеко не всегда держали меня в клетке, чаще использовали, как прислугу, иногда я им готовила, часто убиралась, — она тяжело вздохнула, — но обращались со мной отвратительно, били, унижали, постоянно запугивали.

— Тяжело вам пришлось, ничего не скажешь, — хорошо, всё-таки, что я дал добро Зуле на операцию, без этих уродов мир стал чуточку лучше. — Что думаете делать дальше?

— Я не знаю, — она опустила голову, — если честно, то я уже успела смириться со своей судьбой, и идти мне некуда. Ни жилья, ни работы, ни родственников, ничего у меня не осталось.

— Тогда у меня к вам будет предложение, — я уже рассказал ей вкратце, как мы живём, — вы видели всех этих детей, которые вместе с вами находились в плену? — она кивнула, — Так вот, им тоже некуда податься, и я решил взять их к себе. Учитель точно бы не помешал, потому как, откровенно говоря, заниматься ими у нас некому.