А вот мои привыкшие к элитным коньякам и виски вкусовые рецепторы просто зашлись в истерике от того, какое немыслимое количество специй умудрились запихнуть в одну кружку! Вкус был такой, будто в чан с компотом случайно опрокинули всю полку с приправами из индийской лавки. Но я, скрипя зубами, цедил пойло потихоньку и наблюдал, как капитан допил свою бадью до дна и с грохотом поставил её на стол, заставив тот аж подпрыгнуть на всех четырёх ножках.

— Ого-го! Вот это я понимаю, напиток! — рявкнул он, довольный, как слон. — Душевненько! Ну, так что скажешь, Избранник града Весёлого, какие у нас планы на эту контору? Как делить будем?

— Это, капитан, целиком и полностью зависит от тебя, — спокойно ответил я, глядя ему прямо в глаза. — Понимаешь, в чём штука, твои люди не имеют никаких прав собственности на эту, так сказать, кормушку. Не они её строили, а я на свои кровные, между прочим. А значит, это моя собственность, частная. И хотя да, у меня есть торговое соглашение с Торговцами, что-то я не горю желанием вот так просто отдавать контроль над этим зданием. По крайней мере пока.

— Понимаю, — кивнул Терентий, снова наполняя свою кружку и задумчиво болтая в ней оранжевую, поблёскивающую в тусклом свете жидкость. Жидкость эта, кстати, подозрительно напоминала разбавленную мочу больного желтухой. — Только вот, к сожалению для тебя, у меня есть полное право реквизировать это здание для нужд Торговцев до тех пор, пока мы не отстроим свою собственную будку. Приказ начальства, сам понимаешь, не обсуждается.

— Ну конечно, право-то у тебя есть, кто бы спорил, — я сделал понимающее лицо. — Но ведь ты им воспользуешься… ну, скажем так, по своему усмотрению, верно? Как сам сочтёшь нужным и выгодным? — я чуть понизил голос и подмигнул. — Возможно, существуют и другие варианты… договорённостей? Более, так сказать, взаимовыгодные для определённых сторон?

У Терентия аж зрачки расширились от моего намёка, как у кота, учуявшего сметану.

На его лице промелькнуло возбуждение, но тут же сменилось какой-то опаской, почти испугом. В глазах явно читалось жгучее желание хапнуть на лапу, но одновременно и страх. А что, если поймают? Что, если за принятую монету потом придётся платить головой? Дилемма, блин, похлеще Гамлетовской.

И всё же, несмотря на все свои терзания, жадность, похоже, начала перевешивать. Он немного сощурился, подался вперёд и шёпотом, будто боясь, что нас подслушивают даже мыши в подполе, спросил: — Что конкретно ты имеешь в виду, уважаемый? Какие такие «другие варианты»?

— Ну сам посуди, капитан, — я тоже перешёл на доверительный полушёпот, как заправский искуситель. — Человек твоего уровня, твоего, так сказать, калибра, должен же иметь определённые привилегии? Ну, там доступ к роскоши, к хорошей жизни? А? А я вот что-то сильно сомневаюсь, что тебе платят по заслугам. Что тебя ценят так, как ты того стоишь.

— И не говори! — кисло проворчал Терентий, обида на весь белый свет так и сквозила в его голосе. Он сделал ещё один большой глоток своего пойла и с досадой бухнул полупустую кружку на стол. Видимо, даже этот «божественный» напиток уже не радовал.

— И сколько же тебе отстёгивают твои благодетели, если не секрет? — участливо спросил я, изображая искренний интерес к его финансовым проблемам.

— Десять золотых в неделю, — выдавил он из себя, как будто признавался в каком-то постыдном грехе. И тут же как-то обмяк, съёжился в своём кресле, будто из него выпустили воздух. — Врать не стану, плюс койка и харчи. Вот и весь мой доход.

Ну ни хрена себе! Десятка в неделю за такую собачью работу!

Да это ж копейки, курам на смех! Неудивительно, что он такой кислый.

Но Торговцы — те ещё упыри. Уволиться от них задачка не из лёгких, это тебе не заявление по собственному написать и через две недели свободен. Там, если кто-то просил об окончательном расчёте, ответом часто бывала хорошая порция свинца или удар ножа под ребро.

Большинство мужиков так и застревали на нищенских должностях, как мухи в янтаре. Не могли вырваться из монополии, на которую сами же когда-то и подписались. А без конкуренции, сам понимаешь, цена рабочей силы ниже плинтуса. Рабство, узаконенное местными понятиями.

— Негусто для капитана, а? — хмыкнул я. — Прямо скажем, не соответствует заявленной должности. Как будто ты не капитан, а какой-нибудь младший помощник старшего дворника.

— Ну-у-у-у… на хлеб с водой хватает, и то ладно, — пожал он плечами, глядя на меня с тоской вселенской. Типа а что поделаешь, такая се ля ви.

— А жизнь ли это? — я надавил чуть сильнее, стараясь, чтобы мои слова прозвучали как можно убедительнее.

Мы находились совершенно одни в каморке, если не считать пауков по углам. Ждали, пока один из поварят притащит нам обещанного жареного кабана. Лицо Свинолупа совсем скисло, он тяжело вздохнул, будто на его плечах лежала вся тяжесть этого несправедливого мира.

— Да какая это, к чёрту, жизнь! — прошептал он, и в голосе зазвенела такая безнадёга, что хоть вешайся. — Так, существование. Но что я могу поделать? Куда сунусь?

— Для начала ты можешь вернуть себе свою жизнь, — предложил я, понизив голос до заговорщицкого шёпота. — Взять то, что тебе давно обещано, но так и не дадено. Вспомни, о чём ты мечтал, когда шёл на эту службу?

— Мне и раньше взятки предлагали, не ты первый, — прошипел он, опасливо косясь на дверь, чтобы, не дай бог, его слова не долетели до ушей охранников за стеной. — Только ни одна из тех подачек не стоила того риска, чтобы попасться. Головой рисковать из-за пары медяков? Увольте. Так вот, что бы ты мне там ни сулил, оно не стоит моей жизни. Шкура, знаешь ли, дороже.