Металлическая решетка в середине куска цемента, к которой приковывали Стива, поднялась с земли, и из отверстия дохнуло волной зловонного воздуха, от которого Кэт охватила такая паника, будто это был ядовитый газ.

«Йип-йип-йип».

Части тела ее любовника стали бросать в дыру, откуда послышалось царапанье огромных когтей по камню – видимо, в знак того, что дар понравился.

Красные люди наперегонки торопились оказаться подальше от того, что лаяло, кружило и скакало под их запятнанными ногами, а Кэт свернулась клубком. На месте оставался только старик в песьей маске. Его осанка казалась более прямой, он поднял голову и плечи и невозможным образом стал выше. Старик потряс посохом в воздухе, а из собачьей морды послышался кашель и очередной ряд грубых неразборчивых звуков.

Не то чтобы Кэт узрела огромного зверя с мышцами, перекатывавшимися под зловонной шкурой; но что-то она увидела либо ощутила его присутствие, пусть и только из-за закрытых глаз. Пещеру наполнил горячий вонючий воздух из-под земли, в черепе Кэт раздалось оглушительное блеяние.

Перед ее внутренним взором предстали темные звериные глаза размером чуть ли не с яблоки: ужас содрал с них веки, из зрачков бил гейзер паники. Этот взгляд продолжал удерживать ее, в то время как плоть животного раздирали копья и заостренные камни, а потом оно рухнуло, и Кэт ощутила удар шерстистого бока о землю, припорошенную снегом. «Другая жертва из другого времени, но оказалась она здесь». Рассудок отступил за ненадобностью, и Кэт плавала по изображениям будто во сне. Инстинктивно она вмиг поняла, что побывала в присутствии красноты. В этом месте наше время загадочным образом непрерывно перетекало в другое.

Она продолжала видеть за зажмуренными глазами людей – старых и малых, мужчин и женщин с грубыми лицами, тощих и грязных, со взъерошенными волосами, шагавших босыми ногами во тьму, пронизанную огнем. Красные дьяволы подгоняли их, потом бросали на пол и разделывали – в другие времена, но в этом же самом месте. «Острый, словно бритва, черный кремень переливается, суставы разъединяются, конечности расстаются с…» – и так целую вечность.

Кэт слушала, как ритуал завершается консумацией там, внизу, под сараем: скользкие кости трещали под зубами, которые длиной, должно быть, превосходили человеческий большой палец. Некогда дьяволы уже копались когтями в этой земле, и сейчас они снова рылись в зловонной почве. Кэт слышала, как пар вылетает из морд черных существ, некогда ходивших по гораздо более холодному миру: извиваясь, они вытекали из расщелин и скакали по равнинам вокруг. А сейчас их вернули на ужасное пиршество в ту же самую тьму, чуть освещенную костром.

Неужели в яме раздавались голоса? Слова? Кэт казалось, что да, но об этом языке она понятия не имела.

Наконец грубые руки потянули ее назад от огня.

Все, кого призвали в ужасное место, отступили от темной расщелины в каменном полу, под решеткой, оказавшейся смертным ложем Стива. Все покинули сарай, кроме дряхлого старика со слишком прямой осанкой и измазанной краской древней старухи, которая встала с кресла-коляски и принялась жутко кривляться, точно маленькая девочка, изображающая перед зеркалом детской топ-модель.

Снаружи Кэт и ее похитителей сопровождали четверо псов – они то появлялись, то исчезали, кружили, забегали вперед, останавливались и вздергивали носы в холодной ночи, но всегда успевали за людьми. Кэт затащили во второе рассыпающееся здание, единственное окно которого скрывалось за ржавеющей решеткой.

Внутри оно напоминало мастерскую и пахло пылью, сырым деревом и машинным маслом. Лампочки внутри старых жестяных воронок излучали янтарный свет, главное место в комнате занимал длинный прямоугольный стол со шрамами на деревянной поверхности и тисками по бокам. В углу лежали кучей и ржавели видавшие виды дрели и пилы, металлические полки вдоль покрытых грязной известкой стен были уставлены различных размеров камнями, осколками породы и длинными костями.

Второй верстак занимали инструменты, открытые ящики, промасленные тряпки и производственный мусор, но Кэт также увидела там огромный бивень – гораздо больше, толще и длиннее, чем у слона. «Мамонт». Она видела мамонтов на выставке в Эксетере.

Из мастерской двое мужчин оттащили Кэт в пристройку за дверью. То помещение оказалось меньше; красная краска на стенах в нем от сырости обратилась в пудру. В этой красной комнате сидел на старом офисном кресле красный старик.

Теперь его сморщенное тело лишилось прямой осанки – он заново увял и постарел. От пота, катившегося по тощему усатому лицу, его голубые глаза, и так слезившиеся, точно плакали кровью. К ноге старика была прислонена зловещая маска, искаженная беззвучной гримасой.

Старик кивнул двум мужчинам, державшим Кэт за плечи. Те выпустили ее, она упала на пол и задрожала, хватая ртом воздух. От ядовитого шока по нервам и чувствам шел постоянный ток. Кожа блестела от жидкостей, изрыгнутых во время тошноты.

Дряхлый старик улыбнулся – зубы его оказались ужасными. Кое-где, сверху и снизу среди резцов, их не хватало, а те, что остались, пожелтели и шатались. Если бы не жуткая уверенность в себе и не жестокий ум, горящие в глазах, старик имел бы вид имбецила.

– Краснота – это чудо. Ты себя не знаешь, – замурлыкал он с красивым аристократическим акцентом, точь-в-точь как та старуха в звериной маске. – Слишком велико то, что на нас нисходит, – его не познать.

Он говорил это и кивал костлявой головой, точно повторял что-то, уже известное Кэт и всем присутствующим.

– Поэтому будь благодарна, что не видела стаю. – Тут старик передернулся и накренился вбок, его взгляд расфокусировался, улыбка угасла. Осев, он вздохнул и взмахнул костлявой рукой в воздухе, тихо пробормотав: – Приходит и уходит… – Кэт полностью убедилась в его безумии. – Песен нет. Зачем пытаться?