У меня похолодели руки и ноги, несмотря на жару.

Женщина замерла, а потом шикнула на меня, чтобы я сидела тихо, и пошла куда-то на зов хозяина.

Через некоторое время сверху послышался невнятный диалог. Сеньор Гонсалес грубо и отрывисто выговаривал что-то своей служанке, а та сварливо бурчала что-то в ответ. Слов было не разобрать.

Потом Гонсалес стал надсадно кашлять, и вскоре сеньора Мадуро вернулась на кухню.

– Вовремя ты с этим появилась, - кивнула она на моё блюдо с жареной рыбой.
– Сейчас поест, подобреет. Вечно не могу ему угодить, не по готовке я. Самое простое, как у всех. А ему охота, как раньше в ресторациях едал. Сейчас, обожди.

Она подхватила блюдо, зацепив на палец корзинку с хлебом, и снова удалилась. А я стала лихорадочно соображать. Сначала мелькнула лихая мысль, чтобы прокрасться за служанкой и нанести Гонсалесу неожиданный визит, но я её отмела сразу же. Наверняка, это только разозлит его. Значит, нужно было дождаться Мадуро и брать её в сообщники.

Женщина вернулась очень скоро и с просветлевшим лицом.

– Ух, как набросился!
– довольно прокомментировала она. И уставилась на меня в раздумии, - ты откуда взялась? Кто твои родители? Лицо знакомое, а вспомнить никак не могу.

Я заколебалась. Стоило ли называть своё имя? С одной стороны это было рискованно: вдруг отец был персоной нон грата в этом доме из-за непонятной мне ситуации с кредитами. Пока я раздумывала, Мадуро внезапно изменилась в лице.

– Ты точная копия Росы Ловейры, вот кто! Теперь поняла!

Отступать было некуда, и я, помедлив, кивнула.

– Да, я Габриэла-Роса Ловейра.

Тетка Мадуро прижала руку ко рту и, покачиваясь, смотрела на меня. А я ждала, что она скажет дальше.

– Как капелька от капельки, - проговорила она тихонько, тоном для меня совсем непонятным, - и такая же бесноватая.

Это было обидно и я невольно нахмурилась.

– Что это значит - бесноватая?

– Глаза горят, как уголья в печи. Твоя мать была такая же. Огонь!

Тут я уже улыбнулась, представив молодую Росу Ловейру. Почувствовав вдруг её незримую поддержку, выпалила:

– Мне нужно поговорить с сеньором Гонсалесом! Помогите мне, сеньора Мадуро, прошу вас!

Она замахала на меня руками и проворно закрыла дверь на кухню, прислушиваясь. Наверху было тихо. Наверное, сеньор Гонсалес наслаждался трапезой.

– Зачем он тебе?
– сердито спросила она меня, приглушая голос почти до шепота.
– Что может привести порядочную девушку к этому старому черту? Если ты думаешь, что я…

– Сеньора Мадуро, - перебила я её, - не знаю, о чем вы подумали, но меня сюда привели неоконченные дела моего отца с сеньором Гонсалесом. Мне грозит оказаться сначала на улице, а потом в тюрьме за долги. Я хочу лишь поговорить с ним об отсрочке.

Женщина смотрела на меня, нахмурившись. Думала.

– Ладно, пусть доест. Потом пойдёшь. Хоть и полетят в меня потом башмаки и всё что под руку подвернётся.

– Почему в вас полетят?
– мне не хотелось доставлять хлопот этой вроде бы незлой женщине.

– Пустила потому что тебя. Он же людей не переносит. Только сыночка своего обожает, да меня вот терпит из вынужденности. Дак я его не боюсь. Что мне, старой, сделается? А вот ты… - она покачала головой, обеспокоенно.

– Не съест же он меня, - нервно хихикнула я.

– Мадуроооо!
– раздался рык сверху. Звучал он теперь не устрашающе, а, скорее, благодушно.

Старая женщина подняла голову кверху.

– Набил брюхо, - прокомментировала она бесстрастно.
– Пойду. Ты жди.

Когда она вернулась вновь, неся моё уже пустое блюдо и стопку грязных тарелок, я уже изнемогала от нетерпения. Не то чтобы я всей душой жаждала встречи с этим местным вселенским злом, а просто хотелось быстрее с этим покончить.

– Спросил, наконец-то, где я стала брать еду. Дошло, что я не сама готовлю. Ну, я и сказала, что, мол, девочка из поселка. И если он пожелает, ты будешь приносить что-нибудь каждый день.

– Так можно подняться к нему?

Мадуро пожевала губами.

– Иди, - наконец позволила она, - я здесь, если что.

Пулей взлетела я по лестнице в указанном ею направлении и остановилась перед приоткрытой дверью. Выждав пару секунд, постучала осторожно.

– Входи!
– прозвучало изнутри.

Ступив на порог, я не сразу смогла разглядеть, что и где находится: ставни были закрыты, а шторы задёрнуты.

– Дверь закрой, - скомандовал неприятный голос.

Я поколебалась, но подчинилась. Только теперь увидела, что слева от меня в кресле сидит человек. Он был одет в какую-то засаленную хламиду, из-под которой виднелась длинная нательная рубашка и голые голени.