Комиссар не дал мне закончить.

– Если сеньор Алехандро пожелает - мы позволим ему поговорить с вами, сеньорита. Думаю, на сегодня достаточно. Серхио!
– окликнул он. В кабинет заглянул тот же кудрявенький молодой карабинер, - проводи сеньориту.

У двери я обернулась.

– Послушайте, комиссар. Сейчас вы смотрите на меня, как на дочь бедного рыбака, которую можно обвинить в преступлении, не разбираясь особо. В угоду пропавшему богатому негодяю. Но подумайте хотя бы на десять ходов вперёд: может статься, что правда восторжествует, настоящий виновный будет найден и вам придется меня отпустить. А дальше будет вот что - я разберусь с долгом, останусь владелицей половины побережья. Знатной сеньорой. И буду на вас в большой обиде. Всего доброго.
– с этими словами я шагнула за дверь и пошла по коридору, гордая такая, независимая. Что значит самовнушение. Надеюсь, на комиссара тоже подействовало.

Парнишка-конвоир шагал рядом со мной навытяжку - он уж точно был под впечатлением.

У дверей камеры я схватила его за руку и, дернув к себе, зашептала на ухо:

– Принеси мне карандаш и бумагу! Поможешь мне - отблагодарю. Хорошо?

Бедняга Серхио испуганно закивал. В его глазах я уже была знатной сеньорой. А через десять минут у меня уже было пару листиков и огрызок карандаша.

У меня было много слов для Алехандро. Но сейчас все они казались какими-то унизительными оправданиями. Почему я должна оправдываться в том, чего не совершала? И почему он сам до сих пор не здесь?

Впрочем, второе было объяснимо - у него пропал отец и сам Алехандро, скорее всего, принимает участие в поисках. В общем, я решила ему не писать. А вместо этого написала несколько строчек Карле. Конечно, я не просила её приехать в такую даль. Но было бы здорово, конечно, увидеть родное лицо.

Передав записку Серхио, я получила от него заверения, что письмо будет доставлено сегодня же, потому что он из нашей же деревни и вечером после смены направится сразу домой.

– Спасибо тебе, - поблагодарила я парня. В кармане нашлось несколько монеток, однако он отказался их брать.

– Лучше когда-нибудь возьмите меня к себе на работу, - застенчиво проговорил он.

– Не нравится в полиции?
– спросила я его. Приятный мальчик. Он сюда и вправду не вписывался.

– Совсем не нравится, - вздохнул он, - мне бы в деревне у нас найти что-нибудь Но рыба мне в руки не идёт. Отец ругался, что как со мной в море выйдет - так без улова и приходим. Пока малой был - матери на кухне помогал, вот это нравилось. А сюда случайно попал, повезло, говорят.

– Даст Бог мне выбраться отсюда - что-нибудь придумаем, Серхио, - пообещала я убедительно.

Мальчик пробормотал короткую молитву и исчез. А я опустилась на скамью.

Самое угнетающее было то, что я ну совсем ничего не могла поделать, чтобы помочь себе. Мне не предложили какого-нибудь бесплатного адвоката, с которым я могла бы обсудить всё случившееся. Как-то определиться с линией поведения. Узнать нюансы законодательства. Я же понятия о них не имела. Может, меня вообще арестовали незаконно. Подумаешь, кто что наговорил.

Хотя, судя по тому, что успел наговорить мне комиссар - наговорили достаточно. Кстати, даже то, что было у Гонсалеса дома без свидетелей. С кем он делился так подробно и зачем? Он же вроде бы ни с кем из односельчан не общался.

Как же мне нужна была помощь, чтобы свести все ниточки воедино! И я попросила Бога, небеса, вселенную помочь мне. Раз больше никого рядом не было.

Два дня в каталажке прошли невообразимо долго и тягостно. Отвлечься на что-нибудь, чтобы время шло быстрее, не получалось. Обо мне, казалось, забыли. На допросы больше не вызывали, только еду приносили два раза в день. Всегда одинаковую - густую кукурузную кашу, кусочек вареной рыбы и ломоть хлеба. И фруктовый кисель.

Пару раз за это время в проёме решетчатой двери промелькнуло лицо Серхио, но возможности поговорить нам с ним не было. Может, кто-то что-то заподозрил - рядом с ним оба раза был другой карабинер. Серхио вроде бы давал мне глазами какой-то знак, однако я ничего не поняла.

Мне оставалось только ждать. Я ждала, что за этой решеткой появится Алехандро. Он должен был прийти. Но время шло, а никто не появлялся. И тогда я поняла, что обманываю саму себя. Это было так просто. Сандро поверил наветам и наговорам на меня, раз не нашел времени даже записку написать.

Я, конечно, не знала, как бы повела себя на его месте и чему поверила бы. Но уж точно постаралась объясниться. Ну или… И снова ловила себя на мысли, что снова и снова пытаюсь думать за Алехандро, а еще задаваться бессмысленным вопросом: почему всё так?

На третий день, устав от бесполезного круговорота мыслей и физического безделья, я попросила у дежурного карабинера ведро и тряпку: вымыть камеру. Тот озадаченно почесал черную с рыжиной бороду и дал мне знак, чтобы подождала. Как будто бы у меня был выбор.