— Ты куда? — крикнула вверх, уже понимая, но еще не веря.

— Доброго пути, добрая магиня! Больше за преступников не поручайся, ладно? — услышала задорное из-за стены. — Я постараюсь не попадаться! Даю слово!

Я осталась одна у стены. С поручительством и голодным желудком.

Ощущение было неприятным, стыдным, будто бы унижающим. Будто ты подал руку, а тебе в нее просто плюнули. Не могу сказать, что я этого не ждала, не могу сказать, что ждала. Пожалуй, где-то внутри себя я предполагала, что так будет.

Хотя надеялась, что нет.

Рыжий Змей, Сокур. Мне кажется, он выглядит так.

Глава 3. Ненарушаемое

Немного постояв у стены, я уныло поплелась назад, уже не сомневаясь, что Сокур обманщик и преступник. Делать было нечего. Оставалось дождаться утра и отправляться в Денир. Насчет поручительства я вяло думала, что папа меня как-нибудь отвяжет… наверное. Хотя говорить ему не хотелось. Лучше уж молча принять наказание, чем сказать и увидеть, как ломаной горькой линией кривится отцовский рот, как я опять его разочаровываю.

Бесполезная. Необучаемая. Безрукая. Смесок. Позор семьи, рода…

Голоса в моей голове твердили одно по одному на разные лады. Были еще презрительно-насмешливые взгляды — тоже из головы. Даже в лицах случайных прохожих виделась насмешка, поэтому глаза от них я прятала.

Эпитеты, которыми меня наградят родные, узнав о поручительстве, я представляла в красках. Никого ведь не будет интересовать, что я соблюдала ненарушаемое правило. Все на разный лад скажут одно: «Как ты ухитрилась сделать такую глупость, Марта?»

По-настоящему пожалеют только мама, да дедуля Кирел. В памяти всплыли подслеповатые голубые глаза. В последний раз я видела Кирела три недели назад.

— Как ты, девочка?

Я прячусь под деревом в королевском саду, терзая собственные ладони. Сила, которая у всех остальных послушно концентрируется на кончиках пальцах, в моих руках то исчезает полностью, то бушует, как шаровая молния, произвольно меняя стихии и уровни. Я бью ладони об твердую кору, так чтобы болели — это немного притупляет вину и стыд. Конечно, отцу доложат о том, что я натворила. Я знаю, как отец сомкнет губы, когда будет молчать. Молчание порой страшнее криков.

Дедуля Кирел стоит передо мной, безмятежно улыбаясь. Сгорбленный, совсем высохший, он бесконечно стар и уже теряется в бесконечных складках широкой золотой мантии. Редкие белые волосы одуванчиком парят над головой, на которой красуется шапочка с золотыми кисточками. Строго говоря, по крови Кирел родней никому из нас не приходится, но он наставник отца, и я считаю его своим дедушкой, сколько себя помню.

— Дедуля!

Бросаюсь к нему, тыкаюсь носом в плечо и взахлеб реву, сбивчиво рассказывая про оранжерею.

— Я не хотела… Я не виновата! Оно само… Заклинание роста… Как в учебнике… А оно не туда… Пыхнуло… Вдребезги! А я… И всё.

Бывший верховный маг сочувственно слушает, поглаживая меня по голове. Он давно отошел от дел, совсем редко захаживает на лекции в качестве живой легенды, но порой появляется у нас дома. Мы любим его визиты, потому что дедуля приходит с лакомствами. Демису приносит шоколадное пирожное с мягким бисквитом и орехами, мне — пышную шарлотку с яблоками, близняшкам Арине и Мирине — фруктовое мороженое в хрустящих вафлях, самому младшему Андросу — молочный коктейль с малиной. Маме с папой не везет — им Кирел приносит обычные кнедлики.

— Бедное, бедное дитя… — тонкая рука гладит меня по голове, и я всхлипываю еще громче.

Оранжерея — не первая моя жертва, до нее было уже много. Взять то же землетрясение в учебном зале…

Утешение отзывается новыми слезами ровно до тех пор, пока на ладони Кирела не появляется тарелка с шарлоткой. Почуяв аромат яблок, запеченных с медом, аппетит немедленно подает голос. Я отрываюсь от дедули, соображая, прилично ли сейчас есть или полагается еще поплакать.

— Поешь. Жизнь тяжела. Не отказывай себе в маленьких радостях, — дедуля помогает мне определиться.

— Я никчемная… Ни то, ни се. Не маг, не Змей, не Бык, не вода, не огонь… А может и Змея, и маг, и Бык, вода, и огонь, и все это вместе не работает. Запрусь в доме и больше никогда не выйду… — подтягивая носом, я поглощаю шарлотку и одновременно делюсь унылыми планами на дальнейшую жизнь.

Еще летнее небо светится нежно-голубым, зеленые листья высокой акации мерно ласкают воздух.

— Никогда больше не воспользуешься силой? Можно и так… — дедуля спокойно пожимает плечами. — Ты же леди… Полюбишь, примешь чью-то руку и жизнь потечет просто, как у всех… Думаешь, твоя мать часто пользуется Силой с тех пор, как приняла руку твоего отца? Со временем это мало имеет значение.