Тот же Скворцов немного просветил меня относительно этого мужика. Сорок три года. В этой профессии он уже очень давно, но по-прежнему занимался такими вот небольшими делами, не поднимаясь до чего-то серьёзного. Не потому, что был не компетентен. Скорее, ему просто не везло. Но, похоже, в последнее время у него началась полоса везения. Предыдущие четыре дела он довёл до обвинительного приговора. И сейчас ему предстояло пятое.

А вот дальше начиналась территория легенд, слухов и домыслов. Говорили, что государственного обвинителя на это дело назначили чуть ли не в самый последний момент. И что Лебедь чуть ли не сам упрашивал, чтобы ему позволили взять его.

А ещё, совсем уж по секрету, Скворцов сообщил мне, что получить пятый, сакральный для него «страйк», будет для Лебедя долгожданным шансом забраться повыше. Уж не знаю, с чем это связано. Скворцов только посетовал на старую традицию и какую-то прочую ерунду. Да и, если честно, времени особо расспрашивать его у меня не было.

— Господа, — поприветствовал я их, подойдя ближе. — Как ваши дела?

Присмотревшись к Калинскому, я нахмурился и просто не смог не спросить:

— Слушай, Лев, а чего у тебя рожа такая опухшая?

И ведь правда! Правая половина его лица выглядела так, словно кто-то очень хорошенько вмазал по ней чем-то плоским и широким. Он, конечно, попытался скрыть это чем-то вроде тональника, но вышло так себе.

— Не твоё дело, Рахманов, — даже не пытаясь скрыть высокомерия, выплюнул он в мою сторону. — Лучше беспокойся о себе и своём клиенте.

В ответ на это мне оставалось лишь вздохнуть:

— Эх, Лев. Ничему тебя жизнь не учит.

Я спокойно сидел в зале суда за столом и слушал вступительную речь прокурора. Все формальности на начало процесса уже были соблюдены, и дело наконец пошло. Первым, как и положено, выступал государственный обвинитель, так что сначала нам предстояло заслушать именно его. Белые ходят первыми, как говорится. Потом, скорее всего, выступит и Калинский, в чём я не сомневался. Вряд ли он упустит такую возможность. И только потом, после этих двоих, слово наконец дадут мне.

Вздохнув, я продолжил слушать прокурора.

— … в ходе дела следствием было установлено, что вечером указанного дня подсудимый вступил в физическое противостояние с группой молодых людей, — громко говорил Лебедь, выступая перед судьёй и всеми, кто собрался в зале. — В результате его нападения трое пострадавших были госпитализированы с тяжёлыми травмами, включая множественные переломы и сотрясения. Медицинские заключения и предоставленные документы подтверждают серьёзность полученных ими повреждений.

Прокурор повернулся в нашу сторону, бросив исподлобья холодный и горящий жаждой справедливости взгляд в сторону нашего стола.

— Действия подсудимого, — уверенным голосом продолжил он, — как полагает обвинение, явно выходили за пределы необходимой самообороны, были непропорциональны угрозе и демонстрируют не защиту, а избыточное, явно сознательное применение силы, больше характерное для умышленного нападения. Также я хотел бы обратить внимание суда на личность подсудимого. Несмотря на отсутствие судимостей, он является профессионально подготовленным спортсменом. Этого нельзя отрицать. А также тренером и владельцем спортивного клуба. Его физическая подготовка давала ему неоспоримое и весомое преимущество, которым он воспользовался не в целях защиты, а в целях нападения на своих оппонентов!

А мужик хорош! Я даже уважительно хмыкнул себе под нос. Поставленный голос. Уверенность и резкость движений. Темп речи. Он явно знал, как держать внимание слушателей. Такого слушать одно удовольствие.

— В ходе процесса государственное обвинение намерено представить доказательства, свидетельствующие об умышленном и чрезмерно жестоком характере действий подсудимого, — заявил прокурор, выдержав перед этим короткую, но весьма драматичную паузу в своей речи. — Мы также поддерживаем гражданские иски, заявленные потерпевшими, и считаем обоснованным требование о назначении наказания, связанного с лишением свободы сроком до восьми лет.

Прервавшись больше для эффектности, чем потому, что у него в лёгких кончился воздух, обвинитель выпрямился перед судьёй.

— Уважаемый суд, действия подсудимого должны получить соответствующую правовую оценку, поскольку применение силы в рамках самообороны — это право, но не право на расправу. Более того, мы продолжим настаивать, что именно подсудимый первым проявил агрессию в отношении истцов. Благодарю.

Ну что я могу сказать. Прекрасное вступительное слово. Нет, правда. Видно, что он, скорее всего, потратил на него не один вечер. Впрочем, не так уж и важно, насколько эффектно был поднят занавес. Важно лишь то, кто его в итоге опустит. Это лишь начало первого акта. Самый старт партии.