Мы провели две недели бок о бок со съемочной группой. Наступило утро воскресенья, на которое была намечена премьера шоу. Папа разбудил меня, чтобы попытаться затащить меня в церковь. В наших спальнях камеры не были установлены, поэтому он привел с собой оператора Дженн. Задумка папы с треском провалилась. Уверена, он полагал, что, будучи хорошей дочкой, я не откажу ему и отправлюсь в церковь под пристальным взором Дженн и ее камеры. Я же понимала, что я не только могу отказать ему, но и что у него не будет возможности разозлиться и накричать на меня. Поэтому я сказала свое «нет», добавив, что в церкви противно. Говоря это, я с сонной улыбкой потянулась обнять его за шею. Фраза про то, что церковь противна, должна была быть нашей внутренней шуткой. В детском садике у меня был период, когда я называла так все, что мне не нравилось. Маму эта привычка раздражала, а вот папа был в восторге и все допытывался, что противно, а что нет. Молоко, грязь и самолеты я одобряла. Соленые огурчики, шнурки на ботинках и фиолетовый цвет были записаны в категорию «противного». Шутку с «противной церковью» папа не оценил. Он уклонился от моих объятий со вздохом. «Нельзя так говорить, Мерри. Это неправильно». Он исполнил несколько неуклюжих па вокруг Дженн, пытаясь обойти ее, и выбежал в коридор. Дженн последовала за ним. Мне все же было несколько неудобно перед папой. Я на цыпочках направилась на террасу. Я оттянула уголок темной ткани и подсмотрела, как папа и Дженн уезжают в церковь.

Спустившись вниз, я застала за столом маму, сценариста Кена Флетчера и оператора Тони. Перед Кеном лежал черный блокнотик, в котором он делал пометки. Кен был возраста моих родителей, но выглядел моложе. На нем обычно были кеды Chuck Taylor, джинсы и черные майки без принтов. Со мной он заговаривал при любой возможности и прислушивался к моим словам. В этом он отличался от других членов съемочной группы, которые обращались ко мне только из вежливости. На длинной как у жирафа шее Тони-оператора висели огромные наушники. Тони мне не нравился. Он не был доброжелательным, борода у него была слишком курчавой, а длинные ногти на руках слишком громко щелкали. Он определенно был противный.

Собравшаяся за столом троица завтракала сэндвичами. Мама приберегла один и для меня. Я быстро разобрала свой сэндвич и съела только сыр и яйцо. Маме я заявила, что у меня избыток сил и что она должна помочь мне устроить бег с препятствиями на скорость, чтобы высвободить лишнюю энергию. Смеясь, Кен закрепил блокнот красной резинкой. Тони с закинутой на плечо камерой покинул кухню, заявив, что у него перерыв.

Мама сказала:

– Ты уверена, Мерри? Ты же только что поела.

Я ухватилась за руку мамы и тянула ее к себе, пока наши лица не оказались совсем рядом.

– Да!

– Мерри, прекрати. Ну, так и быть. – Мама повернулась к Кену. – Мы иногда так забавляемся. У нее энергии хоть отбавляй.

Кен захохотал. Громкий и чистый звук. Он оценил затею:

– Молодцы!

Мама сказала:

– Хорошо. Слушай внимательно. Беги в гостиную, присядь на диван, потом – в столовую, два круга вокруг стола, затем – наверх в твою спальню, ложишься в кровать (ноги ни в коем случае не должны быть на полу!), а потом возвращайся к нам и пожми руку Кену.

Перспектива выполнить последнее задание меня очень обрадовала. Мне хотелось показать ему все, на что я способна. Мама понимала это и не отказала мне в этой возможности. Я ответила маме:

– Принято. А где твой телефон? Надо засечь время. – Прыгая на одном месте, я дергала маму за рукав рубашки.

– Успокойся. Я буду отсчитывать.

Кен заметил:

– У моих часов есть секундная стрелка, я послежу за временем. На старт…

– Секунду! – Я взвизгнула голосом персонажа из «Маппет-шоу», соскочила со стула и приблизилась к воображаемой стартовой линии. – Готова.

– На старт. Внимание. – Кен выдержал достаточно длительную паузу. Мне пришлось повернуться к нему и скорчить устрашающую мину. – Марш!

Я понеслась по дому, четко выполняя мамины указания. Несясь к финишу, я ворвалась на кухню и тараном врезалась в Кена. Я попыталась закончить гонку рукопожатием, но Кен отводил от меня руку. С деланной яростью я выкрикнула:

– Эй! – И ухватилась за его плечо, удержала его и наконец-то поймала его руку.

Мама заявила:

– Она у нас робкая девочка.

– Это сразу видно. А еще и сильная. Ого. – Кен изобразил, что его рука беспомощно обвисла.

– Какой у меня результат? Какое я показала время?

– Пятьдесят две секунды.

– Я могу быстрее.

Я пробежала по трассе еще пару раз. Мой персональный рекорд – сорок шесть секунд. После третьего забега я посоветовала Кену показать мои упражнения в шоу. Улыбки исчезли с лиц мамы и Кена после моего предложения. Они синхронно отпили по глоточку кофе.

Мама сказала:

– Почему бы тебе не пойти поиграть на улицу и израсходовать свою энергию? Тебе не стоит бегать по дому на полной скорости. Здесь же теперь столько дорогой аппаратуры.

– Нет. – Я не хотела показаться нытиком, но в моем нет звучало слишком протяжное е.

Кен предложил:

– Пошли вместе. Попинаем мячик?

– Давай!

Мама заметила:

– Кен, не утруждай себя.

– Все в порядке. Хочу на улицу. Сегодня приятный, бодрящий осенний день. К тому же, самое время посмотреть, как играет Мерри. Слышал, что она замечательный игрок.

Я выбежала из кухни в поисках толстовки, опасаясь, что мама передумает. До меня донесся ее голос: