Дело было в августе, погода стояла жаркая, на безоблачном небе весело сияло солнце, и виноградные гроздья рдели в его лучах. Все подножие горы было сплошь занято виноградниками, и вначале путь Франсика лежал вверх но ступенькам, устроенным между каменных стен. На верхней ступеньке он обернулся, чтобы полюбоваться сверху на свой родной городок, озаренный солнцем. Ослепительной белизной сверкала монастырская церковь, и стрелки на башенных часах блестели так, словно были из чистого золота.

Но вот виноградники остались позади, дальше начинались горы. Сначала шли луга. Сено было уже убрано, и на покосе мальчику никто не повстречался. Миновав луг, он очутился на опушке каштанового леса. Отсюда все предметы в долине казались совсем маленькими. Домики, сараи и даже церкви - все было такое крошечное, что можно было подумать, будто это игрушки, разбросанные по зеленому ковру. Солнце палило все горячей, и мальчик скинул курточку. Тропинка все круче взбиралась в гору. Франсик взмок от жары, и ему захотелось пить. Тогда он присел под скалой, в тенечке, и достал из кармана фляжку.

Утолив жажду, мальчик решил отдохнуть. Он растянулся на траве и, напевая песенку, стал помахивать сломанным по дороге прутиком. Вдруг в зарослях папоротника послышался какой-то шорох: глянул мальчик и видит, что сверху к нему спускается юркая ящерка. Сверкнув на солнышке гибким тельцем, ящерка замерла, уставясь на Франсика блестящими глазками.

– Какая хорошенькая была песенка!
– сказала ящерица.
– Спой, пожалуйста, еще разок! Я просто без памяти люблю музыку.

– Изволь, если тебе угодно!
– ответил Франц и снова спел свою песенку. А руку с прутиком спрятал от ящерицы за спиной.

Ящерка слушала песенку затаив дыхание, а когда мальчик кончил, сказала:

– Знаешь, Франсик! Сдается мне, что-то у тебя на уме! Твои черные глаза так и брызжут лукавством! Неужели ты исподтишка замышляешь что-то нехорошее?

– А я и сам еще не знаю!
– отвечал ей Франсик, взмахивая прутиком. Только руки у меня так и чешутся хлестнуть тебя прутиком! Вот будет весело посмотреть, как он тебя напополам рассечет!

– Ишь, что ему вздумалось!
– сказала ящерка, подбирая под себя хвостик. А по-моему, в этом нет ничего веселого, мне куда приятнее быть живой и нежиться на солнышке.

Насмешила Франца ящерка, хохочет он, а сам знай себе, вжик-вжик, прутиком по траве сечет.

– Знаешь что, Франсик!
– говорит ему ящерка.
– Жизнь у меня такая коротенькая. Уж ты не обижай меня, отпусти подобру-поздорову. Ты не пожалеешь - я еще сослужу тебе хорошую службу.

– Какую же ты, малявка этакая, можешь мне службу сослужить?
– удивился Франсик, выпрямляясь во весь рост.
– Ладно уж! Коли ты так вежливо просишь, я тебя не трону. Хочешь, побежим наперегонки и посмотрим, кто из нас первым доберется до Фалькенштейна!

– Я буду первая, вот увидишь!
– прошептала ящерка и юрк в траву.
– Прощай, Франц, и знай, что я тебя не забуду.

С этими словами ящерка скрылась из глаз, а Франц пошел дальше своей дорогой.

Солнышко поднималось все выше и выше, и все небо залили потоки ослепительного сияния. Домов и церквей в долине нельзя было уже разглядеть сверху казалось, будто кто-то кинул горсть белых камешков и они рассыпались по зеленому ковру. Все круче и круче взбиралась в гору тропинка, нырнув в лиственный лес, и наконец Францу снова пришлось присесть под деревом, чтобы отдохнуть. Отпил он два глотка из фляжки и отер рукавом пот со лба. Вдруг над головой у него кто-то защелкал. Глянул мальчик вверх и увидал белку, которая, примостившись на ветке, лущила шишку.

Белочка то и дело плевалась шелухой и заливалась веселым цоканьем: вот, мол, какой у меня вкусный завтрак, просто объедение!

Франц опустился на четвереньки и осторожно подкрался поближе. Стараясь не шуметь, он снял ружье, которое висело у него за спиной, и ухватил его за ствол, чтобы прикладом убить зверька. Но белочка внимательно следила черными, как бусинки, глазками: не успел он размахнуться, как она вскочила и в несколько прыжков очутилась на самой верхушке сосны.

– Что я тебе сделала?
– спросила она испуганным голоском, высунув голову из ветвей, - что тебе от меня нужно?

– Да вот хочу добыть твой хвост, - сказал Франц.
– Сошью себе к осени меховой воротник, и не страшен мне будет злой, пронзительный ветер, который дует со снежных вершин.

– Хвостик мне и самой пригодится, - сказала на это белочка и распушила хвост трубой.
– Это мой хвостик, потому что я родилась хвостатой, а если ты убьешь меня и заберешь себе мой хвостик, значит, ты вор - жадный, бесхвостый воришка!

– Замолчи и перестань браниться!
– сказал Франц, замахиваясь прикладом. Мне бы только не промахнуться, тогда мне и хвост достанется.