Гильермо выключает воду и несёт в спальню. Я ужасно распалена, несколько движений — и меня разрывает на мелкие осколки. Я рассыпаюсь в крепких руках мужа. Дрожу всем телом и отключаюсь с блаженной улыбкой на губах.

Утро встречает меня запахом свежей выпечки, звоном посуды и цветочными ароматами. Нехотя распахиваю веки. Муж стоит над душой с подносом и завтраком.

— Доброе утро, — лепечу, подтягиваясь на локтях.

Гильермо взбирается ко мне и устраивает между нами небольшой складной столик. Кофе в чашках пахнет божественно. Булочки с маслом выглядят очень аппетитно. А от миниатюрной стеклянной вазочки с голубыми цветочками я и вовсе прихожу в восторг.

— В честь чего такой сюрприз? — спрашиваю, вгрызаясь в сдобу.

— Просто так, — пожимает плечами мужчина, отпивая свой кофе.

— Это мило, спасибо, — потянувшись, целую в щёку.

— Ты сегодня опять к Лео?

— Да, раз вампир мёртв, нужно попробовать вылечить его от тьмы.

— Попробуем, — кивает Гиль.

— Как только излечим его, может, устроим нам небольшой отпуск? Съездим куда-нибудь.

— Можем съездить в моё графство, — соглашается оборотень. — Посмотришь наши земли и королевство.

— Так и сделаем, — киваю с улыбкой и заслуживаю поцелуй.

Вкусно поев, муж уходит одеваться. Я же прячусь в купальне и привожу себя в порядок.

Вазочку с цветами оставляю в комнате, а столик с посудой выношу вниз. Дом будто вымер. Все домочадцы унеслись по сверхважным делам. Мы с Гильермо тоже не задерживаемся. Едем в резиденцию герцога Роутфорда.

— Доброе утро, — переступив порог, лучезарно улыбаюсь. — Готов немного пострадать?

— Я думал, ты не придёшь, — отвечает Леонель, лениво осматривая нас с Гилем. — Танцы с королями — довольно утомительное занятие.

— Хорошая разминка перед нашей встречей, — хмыкаю, подходя ближе.

Лео лишь фыркает, но больше ничего не говорит. Уложив пациента, мы с Гильермо нависаем над ним. Оборотень, как всегда, останавливается за спиной и кладёт руки на плечи.

— Не торопись, — предупреждает тихо. — Будем двигаться постепенно.

Я же чувствую, как свет внутри меня нетерпеливо тянется к той тьме, что оплела аристократа. Встряхнув конечностями, вытягиваю ладони вперёд.

Магия мягко льётся в блондина. Проникает, окутывает и излечивает. Тёмная гниль, поселившаяся в Леонеле, с шипением и густым дымом вырывается из него.

Молодой мужчина хрипло кричит и выгибается. Его распирает изнутри, всего вытягивает. Он аж над кроватью приподнимается от внутреннего напряжения. И весь белеет.

А ко мне приходит боль. Ужасающая и тошнотворная. Я вскрикиваю, в глазах темнеет и, кажется, отключаюсь.

В себя прихожу на руках у мужа. Растерянно моргаю. Восстановившись, перевожу взгляд на пациента, что безвольной куклой тоже валяется на койке.

— Не получилось, — сиплю, привлекая внимание мужчины.

— Получится завтра. Или послезавтра. Растяни лечение, — ворчит Гильермо.

— В этот раз было по-другому. Страшно и очень больно, — жалобно тяну, устраиваясь удобнее на коленях, и, крепко обняв, прячу лицо на шее мужа.

— Да, это проклятье вытягивало из тебя все силы.

Мы около получаса сидим крепко обнявшись. Пока на койке не начинает возиться Лео.

— Всё? — спрашивает хрипло аристократ.

— Нет, нужен курс, — нехотя отлипнув, встаю и подхожу ближе.

Леонель прикрывает глаза и отворачивается.

— Поехали, — предлагает Гиль.

— Нет, надо продолжить терапию. Но я больше магичить не буду. Только массажи и немного растяжки.

Муж тяжко вздыхает, но не спорит. Ему нужно в ведомство, поэтому он оставляет меня с пациентом, обещая заехать через час, и уезжает.

Я помогаю Лео перевернуться и раздеваю выше пояса. Устраиваюсь, как всегда, на краешке. И, зачерпнув мазь, разминаю спину. Сил у меня немного, и я пару раз съезжаю с койки.

— Да сядь ты на меня! — раздражённо бурчит Леонель. — Давай, оседлай меня, Пресветлая.

Подумав немного, решаю воспользоваться предложением. Всё равно он ниже пояса ничего не почувствует. И так делать массаж удобнее.

Аккуратно, не производя лишнего давления, взбираюсь на него. Пальцы уверенно двигаются по напряжённым мышцам спины. Мазь разогревается в ладонях и проникает под кожу, помогая крови разгоняться, унимая остаточную боль.

Леонель без рубашки, дышит тяжело, но ровно. Изредка сдавленно чертыхается, когда попадаю в особенно чувствительное место.

— Если бы кто-то увидел это сейчас, — бормочет вредный пациент, уткнувшись лбом в подушку, — подумал бы, что ты меня совращаешь.

— С твоим характером? — хмыкаю. — Да скорее я добровольно совращу жабу.