—Жалко-то как. Молодая такая, красивая...

— А господин-то наш как расстроился, ведь вроде всё сделал так, чтобы не навредить. Я слышала, специально даже какой-то настой у лекаря заказывал.

«Странный разговор… господин какой-то…» — подумала я.

Глаза мои не открывались. Последнее, что я помнила — это то, как закричали снаружи палатки:

— Летит! Летит! Бей!

И всё. Успела только прикрыть парня, которого оперировала, потом ощутила страшную боль в спине и провалилась в беспамятство.

А сейчас вроде спина не болит, но ощущения какие-то странные. Может быть, я вся в гипсе?

«Ага, — сказал внутренний голос, — вместе с глазами замотали».

Попыталась зажмурить глаза, не открывая. Почувствовала влагу на ресницах, значит, жива.

Облизала обветрившиеся губы, но рукой или ногой двинуть не получилось.

«Значит, всё-таки в гипсе,» — подумала я.

Но немудрено, если в госпитальную палатку попал снаряд. Интересно, парень-то выжил? Жалко ведь. Молодой совсем мальчишка...

Снова прислушалась. Разговор продолжался.

— А я вот думаю, что не просто так всё случилось. Лекарь-то господину настойку через госпожу Мириту передавал, — почти шёпотом прозвучал женский голос.

— И что? — удивилась другая женщина.

— Госпожа Мирита очень не хотела этого брака...

Другая женщина вдруг ахнула:

— Да ты что?! Молчи!

Но та женщина, которая шептала, всё-таки договорила:

— Теперь-то уж она точно хозяйкой здесь станет.

Подслушивание разговора ни к чему не привело, я по-прежнему не понимала, о чём речь. Какой-то опять господин, госпожа Мирита...

В конце концов мне удалось открыть глаза. Надо мной был высоченный потолок, нереальный, словно из какого-то венецианского дворца. Он был расписан картинами, изображение голубого неба, облаков…

Я присмотрелась: «Это что, драконы?»

Вращать глазами было больно, как бывает при высокой температуре либо сильной интоксикации. Я попыталась позвать кого-нибудь, хотя бы тех двоих, что болтали.

Но из горла вырвался только хриплый стон.

Сразу возникла тишина. А потом надо мной склонилось пожилое женское лицо.

— Лиечка… деточка моя! Живая!..

Старушка была мне не знакома, но обращалась она явно ко мне.

— Пить, — прохрипела я.

— Сейчас, кровиночка моя, сейчас, золотце моё…

Старушка, несмотря на возраст, оказавшаяся достаточно сильной, помогла мне приподняться и, семеня, пошла к столику, на котором стоял красивый, похоже, что хрустальный кувшин. Звук льющейся воды ещё больше распалил мою жажду.

Я ни о чём другом, кроме воды, не могла думать, поэтому, когда взяла стакан и мельком увидела, что рука, которой я его держала, совершенно не похожа на мою, этот факт я осознала только после того, как смогла попить воды. И это хорошо, иначе бы стакан выпал из моих рук, и пришлось бы менять бельё.

Только после того, как я передала стакан старушке, я ещё раз посмотрела на свою руку.

Маленькая, но очень изящная ладонь была совершенно не похожа на мою, крупную, с длинными пальцами. Мне всегда было сложно подбирать себе кольца, самый маленький размер, который на меня влезал, был семнадцатым. Да я не расстраивалась, потому что с моей профессией кольца особо не поносишь.

Да и для меня, как для хирурга, всегда было удобно, что у меня были сильные пальцы, которые позволяли мне делать даже самые сложные операции

Ну а кисть, которая сейчас была перед моими глазами... Эта рука явно принадлежала не мне.

Старушка, заметив, что я рассматриваю свою руку, спросила:

— Лиечка, как ты себя чувствуешь, родная?

— Не очень хорошо, — прохрипела я. — Голова болит...

— Сейчас я лекаря позову, подожди, — сказала старушка, и через некоторое время дверь отворилась, и пришёл мой «коллега».

Но он точно не был похож на врача, которого я бы ожидала увидеть.

На мужчине был какой-то театральный наряд. Как же это называлось… камзол или сюртук? Вот не знаю я всех этих штук. Но, что-то историческое, синего цвета, с интересными нашивками, напоминающими растения.

Волосы у мужчины были без седины и коротко пострижены, на лице небольшая бородка. Но чувствовалось, что он не молод.

Мужчина посмотрел на меня внимательно. Я лежала и молчала.