— Вот доказательство, — сказала она. — Это письмо попало ко мне случайно.

Лорд Каэнарр открыл свиток. Это было письмо от сына лекаря Ридейла, который жил в Мельдоре. И не просто жил, а служил в армии Мельдора при главном штабе. Дарн Каэнарр с болью понял, что мельдорцы коварно внедрили в его семью того, кто мог делать всё что угодно. И делал.

В этот момент стража, которая стояла в кабинете, и Мирита со священным ужасом наблюдали, как чёрная чешуя заполняет виски, щёки, шею, появляется на кистях рук, как глаза лорда начинают сиять. Дыхание лорда участилось. Было видно, что он не справляется, были заметны усилия, которые лорд прилагал, чтобы остановить процесс.

Сам Каэнарр чувствовал, что пламя рождается внутри и сейчас вырвется наружу, сжигая всё дотла.

С громким рычанием он распахнул двери на террасу и подумал, как правы были его предки, делая взлётную площадку именно там, где это было нужно. И вскоре в небо взлетел огромный чёрный дракон.

Когда лорд Каэнарр вернулся, уже стемнело. И первое, что он спросил, арестовали ли лекаря Ридейла.

Получив утвердительный ответ, он приказал:

— Приведите его в кабинет.

Ему не хотелось с ним разговаривать. Пусть дознаватели разбираются. Единственное, что ему от него было нужно, — это личный ответ. Глаза в глаза.

Лорд Каэнарр показал лекарю письмо и спросил:

— Это ваше, господин Ридейл?

Пожилой лекарь тяжело вздохнул и кивнул:

— Да, это от моего сына, но...

— Увезти! — приказал генерал Каэнарр, так и не дав лекарю ничего сказать. — Отправьте его дознавателям. Я больше не хочу видеть этого человека.

Противоречия разрывали Дарна Каэнарра. С одной стороны, у генерала была огромная радость, он получил свои крылья без ариферма, и сила его росла. А с другой стороны, он не мог понять, что происходит, потому как не мог найти ту, которая ему эти крылья дала. Он надеялся, что дознаватели вытащат из лекаря эту информацию.

Он размышлял и даже не заметил, что сидит в кабинете совсем без света, на душе у генерала было тяжко, столько ошибок совершено, столько всего можно было избежать.

Дверь в кабинет отворилась. Это была Мирита.

Генералу стало неловко за то, что он её подозревал. В руках у неё был поднос, на нём стояли графин с любимым зангарийским вином генерала и два бокала.

— Иди сюда, Мири, — сказал он. — Присядь со мной.

Женщина плавно подошла, также плавно присела, осторожно поставив поднос на небольшой столик.

— Налей себе тоже, — сказал генерал.

Мирита разлила вино по бокалам. Лорд Каэнарр взял бокал, посмотрел на неё и произнёс:

— Мне очень тяжело... от такого предательства. И так близко. Прости меня, что я подозревал тебя, — сказал он и поднёс бокал ко рту.

А у Мириты в этот момент мелко-мелко застучало сердце, потому что именно в этом бокале был тот эликсир, который она получила от мельдорского шпиона.

Она была близка к своей цели.

Лорд Дарн Каэнарр род Алмаз

«Люди такие смешные и такие подлые», — я смотрел на Мириту и замечал то, чего предпочитал не видеть раньше. — «Почему я был уверен в её верности? Потому что я приходил в замок и мне было комфортно? Или меня всё это время опаивали?»

Но кровь дракона сжигает большинство ядов. Есть только один способ хоть как-то усилить действие яда или зелья, чтобы оно подействовало на проявленного дракона, и то, что быстро не сможет выжечь огонь в нашей крови, надо добавить пыль ариферма.

Мне было любопытно, что в этом бокале, я принюхался, ничего особенного вино как вино. Возможно, я ошибаюсь? И Мирита ни при чём?

Но чем ближе я подносил бокал к своему лицу, тем громче стучало сердце женщины. Неужели она и правда думает, что ей удастся меня провести? Я поставил бокал обратно, внимательно отслеживая изменения на её лице, но Мирита оказалась прекрасной лицедейкой. Она удержала лицо. А я с ехидцей подумал: «Ещё бы, столько лет практики».

— Нет, я не могу так, — с искренней болью в голосе сказал я. — Как же это больно, когда предают те, кому ты верил, как себе…

Я посмотрел прямо ей в глаза:

— Почему?

Лицо Мириты, её прекрасная белая кожа, на которой даже почти не видно морщин, пошло красными пятнами.

— Что ты подлила в мой бокал? — спросил я.

После этого вопроса на её лице отразился ужас.

— Я… я ничего не подливала… — прошептала она, даже не понимая, что я не просто слышу, как она лжёт, я чувствую, как меняется её запах, становясь противно-кислым, смесь страха и лжи.

— Тогда выпей, — сказал я. — Если там ничего нет, чего тебе опасаться?