— Давайте в таком случае определим, кого нужно убрать обязательно, по ком не будет вопросов.

— Громыко пойдет на пенсию, это не обсуждается, — почему-то именно предательство Андрея Андреевича кольнуло сильнее всего. Я его в этом мире как-то сразу воспринял в качестве такого себе наставника и вообще относился со всем уважением. И тут такой афронт, неприятно.

— Это само собой, вопросов ни у кого не вызовет, — кивнул Гришин. Он после запланированных перестановок должен был остаться последним «мастодонтом» в Политбюро. Ну то есть еще были Кунаев и Щербицкий, но очевидно после событий предыдущего дня их карьеры теперь неуклонно пойдут вниз, это лишь вопрос времени. — Кто на Верховный Совет пойдет? Михаил Сергеевич, может сам?

С уходом Громыко не пенсию освобождалось место формального лидера государства, которым у нас был Глава Президиума Верховного Совета. Должность во многом парадная, больших реальных полномочий не имеющая, но при этом весьма почетная.

— Не хочу. И так времени нет, сплю прямо в Кремле, ни вздохнуть ни пернуть, еще и эту гирю на себя вешать? Спасибо, обойдусь.

— А тут я, пожалуй, с Виктором Васильевичем соглашусь, — неожиданно поддержал предложение Гришина Лигачев. — Ставить случайного человека на столь важный пост будет недальновидным. Ну а с текучкой тебе глядишь замы помогут разобраться. Будет ордена вручать не глава президиума а его первый помощник, глядишь, никто не обидится.

— Ладно, — не стал я отмахиваться. Может оно и к лучшему, я же хотел легитимизировать свою власть не только по партийной линии но и по линии Советов. Будем считать это знаком свыше. — Будем считать, уговорили, нужно будет только помощника подобрать понадежнее и похаризматичнее, чтобы мог меня заменять основную часть времени.

— Кто еще? Чебриков?

Хотя события исторического заседания Политбюро вроде бы остались за закрытыми дверями, даже до Пленума дело не дошло как у Хруща в 1957 году, но почему-то уже на следующий день все вокруг знали о произошедшем во всех подробностях. Магия какая-то. И то, что Чебрикова сняли не за «отсутствие лояльности», а за реальное дело, тоже как-то неожиданно стало всем известно.

— Да, ему тоже в Политбюро делать нечего. Пусть скажет спасибо, что за такие выкрутасы на Колыму не отправили, — СССР был в этом смысле весьма типичным бюрократическим государством. В том смысле, что тихо творить можно было любую дичь, а ответственность за нее наступала только при вытаскивании грязного белья на поверхность. У Чебрикова грязное белье оказалось ну очень грязным.

— А что нацмены? Вы что же предлагаете их оставить в Политбюро?

— Да, Миша, — кивнул Лигачев. — Как ты сам говорил? Слона нужно есть кусочек за кусочком. Вернемся к кадровому вопросу через годик, там со всеми и посчитаемся. А пока оставим как есть. Предлагаю Долгих ввести в качестве члена Политбюро, тогда у нас будет шесть голосов железно. Против трех, — вывел Соломенцева за скобки наш партийный идеолог. Жалко конечно, я собирался на базе партийного контроля создавать грозную внутреннюю спецслужбу, полноценную «собственную безопасность» КПСС, теперь же для нее придется искать нового начальника. Кого туда поставить, идей не было даже близко.

На том и порешили. Еще договорились Чернавина и Примакова поднять до кандидатов, сюда же определить Пуго в виде опять же своеобразной кости нацменам, ну и в целом утрясли кадровый вопрос. В общем, в преддверии съезда в кабинетах Кремля было жарко.

18 марта 1986 года; Москва, СССР

THE ECONOMIST: ФРС в ловушке: между рецессией и инфляцией

На экстренном заседании Федеральная резервная система США объявила о снижении учетной ставки на целый процентный пункт — с 5,5% до 4,5%. Это уже четвертое подряд смягчение денежно-кредитной политики: еще в сентябре 1985 года ставка находилась на уровне 7,5%, но с тех пор ФРС неуклонно двигалась в сторону удешевления кредита. Однако нынешнее решение выглядит особенно тревожным сигналом: экономика США балансирует на грани рецессии, а виной всему — кризис в Персидском заливе.

С сентября 1985 года, цены на нефть взлетели более чем вдвое — с 30 до 70 долларов за баррель. Это ударило по потребительским расходам и бизнес-активности, заставив ФРС вновь включить «антикризисный режим». Но проблема не только в нефти. Соглашение «Плаза» 1985 года, призванное скорректировать завышенный курс доллара, привело к его ослаблению на 15% против корзины резервных валют. В результате американцы столкнулись с двойным ударом: дорожающей нефтью и импортом, включая бензин.

Главный вопрос теперь — не вызовет ли такая мягкая политика ФРС всплеск инфляции, которая и так достигла 7%, худшего показателя с 1981 года. Пока регулятор делает ставку на поддержку роста, но если нефть останется дорогой, а военные действия затянутся, инфляция может ускориться до двузначных значений. Когда это произойдет, ФРС окажется перед мучительным выбором: продолжить стимулирование экономики, рискуя раскрутить инфляционную спираль, или резко ужесточить политику, усугубив спад.