Один из молодых людей Хаустона влюбился в нее, и после продолжительного ухаживания дело кончилось браком. Они занялись домашним хозяйством и некоторое время были счастливейшими из смертных.

В один прекрасный вечер они сидели на веранде своего домика, держа друг друга за руки, охваченные тем чувством близости и взаимного понимания, которое может дать только разделенная любовь. Вдруг она вскочила на ноги и сшибла его с веранды огромным цветочным горшком. Он поднялся в полнейшем изумлении, с чудовищной шишкой на голове, и попросил ее - если ей не трудно - дать объяснения.

– Тебе не удастся одурачить меня, - сказала она, сверкая глазами. Ты думал сейчас о рыжеволосой девушке по имени Мод с золотой коронкой на одном из передних зубов, одетой в легкую розовую кофточку и черную шелковую юбку. Ты представлял ее стоящей на Руск-Авеню под кедровым деревом, и жующей гуммипепсин, и называющей тебя "душечкой", и играющей твоей часовой цепочкой, и чувствующей, как твоя рука обвивает ее талию, и говорящей: - Ах, Джордж, дай же мне перевести дыхание!
– в то время, как мать никак не дозовется ее ужинать. Пожалуйста, не отрицай этого! И не являйся на порог дома прежде, чем заставишь себя думать о чем-нибудь лучшем!

Тут входная дверь захлопнулась, и Джордж остался наедине с разбитым цветочным горшком.

ЕГО ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС

На прошлой неделе труппа, делающая турне с пьесой "Громовержцы", дала в Хаустоне два спектакля - дневной и вечерний. На последним видный политический деятель Хаустона занял одно из мест в самом первом ряду. В руках он держал блестящий черный шелковый цилиндр и казался в страшно напряженном состоянии: так и ерзал в кресле, держа цилиндр перед собой обеими руками. Один из его приятелей, сидевший как раз сзади, наклонился к нему и справился о причинах такой возбужденности.

– Я скажу вам, Билл, - ответил политический деятель конфиденциальным шепотом, - в чем собственно дело. Я уже десять лет принимаю участие в политической жизни и меня за это время столько раз оклеветывали, обкладывали, смешивали с грязью и называли крепкими именами, что я подумал, что хорошо было бы, если бы ко мне хоть один раз прежде, чем я умру, обратились приличным образом - а нынче кажется, представляется единственная возможность к этому. Сегодня в одном из антрактов состоится сеанс престидижитатора, и профессор черной магии, конечно, спустится в публику и скажет: - "Не будет ли кто-либо из джентльменов так любезен, что одолжит мне шляпу?" Тогда я встану и протяну ему свою - и после этого я

@буду чувствовать себя хорошо целую неделю. Меня уже столько лет никто не называл джентльменом! Боюсь только, что разрыдаюсь, пока он будет брать у меня цилиндр... А теперь, извините, я должен быть наготове, чтобы кто-нибудь не опередил меня. Я отсюда вижу одного из гласных города со старым котелком в руке - и готов держать пари, что он здесь с этой же целью!

БУДЕМ ЗНАКОМЫ

Пальто его порыжело и шляпа уже вышла из моды, но пенсне на черной ленте придавало ему внушительный вид, а в манере держать себя были изысканность и непринужденность. Он вошел в новую бакалейную лавку, недавно открывшуюся в Хаустоне, и сердечно приветствовал ее владельца.

– Я должен представиться, - сказал он.
– Мое имя Смит, и я живу рядом с квартирой, куда вы только что переехали. Видел вас в церкви в это воскресенье. Наш священник также обратил на вас внимание и после службы сказал мне: "Брат Смит, вы должны обязательно узнать, кто этот незнакомец с таким интеллигентным лицом, что так внимательно слушал меня сегодня". Как вам понравилась проповедь?

– Очень хороша, - сказал торговец, извлекая из банки какие-то смешные (точно с крылышками) ягодки.

– Да, это богобоязненный и красноречивый человек. Вы недавно занялись коммерцией в Хаустоне, не правда ли?

– Недели три, - сказал торговец, перекладывая нож для сыра из ящика на полку.

– Жители нашего города, - сказал порыжелый господин, - радушны и гостеприимны. К приезжим они относятся даже сердечнее, чем к своим согражданам. А прихожане нашей церкви особенно внимательны к тем, кто заходит разделить с ними служение господу. У вас прекрасный подбор товаров.

– Так, так, - сказал торговец, поворачиваясь спиной и рассматривая жестянки с консервированными калифорнийскими фруктами.

– Всего лишь неделю назад у меня был спор с моим бакалейщиком о том, что он поставляет мне второсортные продукты. У вас, надо полагать, есть хорошие окорока и такие вещи, как кофе и сахар?

– Н-да, - сказал торговец.

– Моя жена заходила нынче утром навестить вашу и с большим удовольствием провела время. В какие часы ваша повозка объезжает улицу?

– Послушайте, - сказал торговец.
– Я скупил тут весь остаток одной из бакалейных лавок и дополнил его массой новых товаров. В одной из старых книг я вижу против вашего имени сумму долга в 87 долларов 10 центов. Вам угодно еще что-нибудь взять сегодня?