Шрифт:
Доктор Эйк покачал головой.
– Ты был зол как черт, когда вошел в бар, - сказал он.
– Болтовня буфетчика уязвила тебя. Но потом, когда тот же самый буфетчик, который, по твоим собственным словам, ничего не знает, упомянул имя твоей жены и брякнул, что-де она встречается с каким-то таинственным бородатым толстяком, ты сразу же подумал, что этот толстяк - твой психоаналитик. Почему?
– Потому что ты - он и есть, - упрямо повторил Финни, но пистолет все-таки опустил.
– И ты ни разу не подумал ни о ком другом? Почему?
– Ну, не знаю, - помявшись, ответил Финни.
– Ты пытался вытянуть из буфетчика подробности? Разузнать побольше?
– Нет.
– Почему?
– Не хотелось.
– Ты не мог не придать случившемуся большого значения и не попытаться все разнюхать.
– Когда буфетчик заговорил, я сразу же решил, что все ясно как день. Понял, о ком он ведет речь. Во всяком случае, мне так казалось.
– А теперь?
– Теперь уж и не знаю. Но, когда я подумал о тебе, мне вспомнился наш прошлый сеанс и мой рассказ о матери, о неумении ладить с людьми, о сомнениях в верности Глории.
– Почему ты вспомнил об этом?
– Не знаю.
– Или не хочешь знать.
Финни поник головой и погрузился в молчание.
– По сути дела, - продолжал Эйк, - мы обсуждали твои неурядицы в сфере интимной, правильно? Когда до тебя дошли слухи о неверности жены, твоя тревога усугубилась. Ты разволновался, вот и вспомнил нашу прошлую встречу, во время которой тоже был взволнован.
– Видать, так, - согласился Финни.
– Волнение сменилось раздражением, неприязнью, злостью. Мысленно ты стал убийцей.
– Да.
– Но на самом деле ты не собирался убивать меня, верно, Питер? Это была лишь фантазия?
– Наверное.
– Ты разобрался в причинах?
Финни сосредоточенно нахмурился.
– Полагаю, я фантазировал, - сказал он.
– Я испытал унижение, когда тот гад заговорил о Глории. Хотел руки на себя наложить, но потом принялся фантазировать и представил, как убиваю тебя.
Доктор Эйк глубокомысленно кивнул.
– Похоже, ты хорошо разобрался в себе. Что ты сейчас чувствуешь?
Финни облегченно вздохнул и прилег на кушетку.
– Мне гораздо лучше, - сказал он.
– Вот и хорошо. Хочешь продолжить беседу на эту тему?
– Нет, - ответил Финни.
– Поговорим о чем-нибудь еще.
Спустя час Питер Финни любезно распрощался с доктором Эйком, извинился за бурное вторжение и, подмигнув очаровательной секретарше, вышел. Доктор тотчас уселся в кресло, задумчиво погладил свою козлиную бородку и, сняв трубку, набрал номер.
– Дорогая, придется изменить наши планы, - сказал он.
– С какой стати?
– спросила Глория Старр.
– Питер только что был у меня. Он дознался, что ты встречаешься с кем-то в "Эль-Греко".
– Он подозревает...
– Меня? Да. Но я все уладил.
– Как нам теперь быть?
– Выждать недельку, а потом встретиться в "Эстрагоне". Ты знаешь, где это?
– Сердце подскажет, любовничек, - вполголоса ответила Глория.
– Значит, в обычное время в следующий вторник.
Повесив трубку, доктор Эйк поднял глаза и увидел стоявшего на пороге Питера Финни. Тот был мрачен как туча, очень сердит и явно готов на убийство. Правая рука его сжимала рукоятку пистолета в кармане пиджака.
– Питер, - залопотал доктор, - не спеши с выводами. Клянусь тебе, я...
Финни ухмыльнулся.
– Я только хотел сказать, что приду на очередной сеанс в следующую пятницу.
Доктор Эйк попытался взять себя в руки.
– Здоров ли ты?
– беспечно осведомился Финни.
– У тебя такой несчатный вид.
– Да... да, все хорошо.
– Слава богу. Мне не хотелось бы покидать тебя именно сейчас.
– То есть?
– Тебе очень пригодятся эти деньги.
– Деньги?
– Да, та сотня в час, что я тебе плачу, и гораздо больше.
– Не понимаю.
– А что тут непонятного? Как ты думаешь, почему я уже полгода заливаю в твой нежные ушки нектар "Глория"? Зачем живописую её прелести и постельные навыки? Зачем рассказываю тебе о своей импотенции и о том, что Глория лишена ласки?
– Это беспокоит тебя, - ответил доктор Эйк.
– Нет, меня беспокоит другое. Меня беспокоит то, что глупая потаскуха не работает и сосет из меня все соки. Две тысячи долларов в неделю на шмотки, машины и прочую дребедень. Этот телесериал озолотил меня, вот Глория и решила, будто я - дойная корова. Она тупа, жадна, мелочна и невежественна, и я её терпеть не могу.