О'Санчес
Лук и язык
"Мясиськи и отвратити".
– Шура, что это за гадость?
– Это неологизмы, Витя - снисходительно поясняет Лук.
– Новые слова, сконструированные мною из старых. Обозначают потерявшие форму молочные железы-переростки.
– А на фига? По-моему, буфера куда лу... Узел!... Товарищ гвардии п'олковник...
– Вольно, - басит комбат и вся батальонная командирская кодла, включая командира узла и старшину, вслед за ним втянулась в ленкомнату.
– Узел, вольно!
– Ковешников, как твои воины, готовы к проверке? На этот раз не подведет нас твой бывший отличный узел?
– Так точно, товарищ подполковник, не подведет.
– Майор Ковешников нервно отплюнулся в кулак и уперся гневным взглядом в горло заместителя командира взвода сержанта Кеселя.
Ловок и сметлив Кесель: только рукой повел над комсомольским значком поправить чтобы, а крючок воротничка уже наглухо застегнут, как у молодого. Лук колеблется пару секунд, но тоже застегивает пуговицу: борзеть нужно в меру... А вот крючок - только по прямому замечанию, дедовскую честь надо блюсти даже сквозь невзгоды и тернии... И наряды вне очереди. Да и какие ему, без пяти минут дембелю и кочегару, теперь наряды...
(C)
x x x
Все "словотворчество" началось год с лишним назад, там же, в ленкомнате. Офицеров нет, старшина с "замком" Тимофеевым в городе, остальному личному составу нет особого дела до власти и порядка. Дедам лучше всех, но и молодые не жалуются: сидеть в теплой ленкомнате с "первоисточниками" в руках гораздо приятнее, чем драить туалет или печатать шаг под лай сержантов, старослужащих воинов и других начальников, которых не счесть над тобой, пока ты "молод".
Кесель и Лук еще далеко не друзья, но они - одного призыва и сидят за одним столом...
– Шура, а что такое оргия?
– Оргия? Разврат во время пьянки, если по латыни...
– Точно? Что-то больно короткое...
– Точно. А... если по-хохляцки..., то - кохалово.
– Лук даже засмеялся невесть откуда взявшемуся слову, а Кесель подумал, что Лук над ним смеется, тихо рассердился и замолк.
Но Лук и не заметил обиды, он уже вертит головой, в слабой надежде показать новый стебунок хоть-кому нибудь, кто поймет и оценит...
– ... восемнадцать, дятел.
– сам такой. На, в мой погляди и посчитай: девятнадцать...
Это два деда, Ковалев и Камерин, Кол и Мерин, с календариками в руках,ведут рутинный спор на тему: "сколько дней до приказа" (так называемого "дембельского")...
– Сколько, сколько, ты говоришь?
– вмешивается Лук...
Остановиться бы ему, но он уже безумен: черт, по прозвищу "Красное словцо", гонит его вперед, к пропасти.
– Восемнадцать, - машинально отвечает Мерин.
– Я бы повесился!
И стало тихо. Сашка Смирнов, молодой сержант, тоже питерский, засмеялся было, но посмотрел на дедов и осекся. Деды просто не знают как реагировать на вывернутую в их же сторону дедовскую шутку: Лук не простой "салабон", годами он с дедов, даже постарше, но и сносить подобную борзоту невозможно.
– Ни фига себе, - зароптали, заматерились деды на разные голоса, разжигая друг о друга гнев и справедливое возмущение...
– сыновья вконец оборзели... Узел! Товарищ гвардии п'полковник...
– Отставить! Где ваша форма одежды, товарищ сержант! Еще раз...
Комбат Самсонов, новый замполит майор Федоров, начштаба майор Семенов... Еще кто-то и свое начальство: Ковешников, стпрщина Петрик и старший сержант Тимофеев. Уж Тимофеев бы не сплоховал, ни с комбатом, ни с Луком, а младший дед-сержант Головин... Эх...
– Плохо, Ковешников. Я думал, что твои воины, не в пример другим узлам, понимают порядок и дисциплину...
– Не в духе комбат, при солдатах раздолбы дает...
– Виноват, товарищ подполковник...
– Виноват... Чем занят личный состав? Вот - ты...
– Ряд... Гвардии рядовой Лук, товарищ полковник! Самоподготовка, конспектируем первоисточники. Ленин. Государство и революция.
– Вольно. Конспектируем все, конспектируем, а порядку нет как нет. Правильно говорят ветераны, не хватает нам товарища Сталина. Что-о???
– Решений двадцатого и двадцать второго съезда партии еще никто не отменял, товарищ гвардии подполковник!
– повторил Лук, белый от бешенства. Почти все тормоза слетели с него, нечего терять теперь. Уж если он дедов не убоялся сдуру...