– Пожалуй.

Я никогда не смотрел на лотерею с этой точки зрения, но мысль Нины показалась мне любопытной.

– Ну вот. Я просила его бросить, не играть. Он злился. Мы ссорились, а на следующий день он снова приносил билеты, заполнял свои карточки. И все тащил и тащил в дом барахло, просто как помешанный. Принес, например, как-то туфли итальянские, а они оказались велики, на несколько размеров больше, чем нужно. Так он их на четыре пары носков надевал, лишь бы оставить у себя. В последний год он вообще сильно изменился, стал совсем другим. Я просто его не узнавала - напустил на себя таинственность, замкнулся. К нему зачастили друзья. Они часами обсуждали, кто во что одет, какая фирма лучше, какая хуже, и так без конца, одно и то же. А потом... ты знаешь, что случилось потом. А начиная с семнадцатого я стала получать вот эти письма.
– Нина положила сверток мне на колени.
– После его смерти они приходили каждый день. Каждый день, пока не появился ты...

– Можно посмотреть?
– спросил я.

– Конечно.

Я развернул сверток. В нем лежала пачка конвертов. Я раскрыл тот, что лежал сверху, и вытащил оттуда сложенный вдвое листок.

Глаза успели привыкнуть к темноте, и я без труда разобрал два слова, составленные из крупных, вырезанных из газетных заголовков и наклеенных на бумагу букв:

"ГДЕ ДЕНЬГИ"

Вопросительный знак отсутствовал, но было ясно, с каким вопросом обращались к Нине анонимные отправители.

– Остальные можно не читать, они все одинаковые. Только последнее отличается. Оно снизу.

Я вытащил нижний конверт.

"ЖДИ, МЫ ПРИДЕМ", - гласило послание, выполненное тем же, не блещущим оригинальностью способом. Правда, пунктуация на этот раз была соблюдена полностью: и запятая стояла на месте, и точка.

– Теперь ты понимаешь?

Теперь я понимал. Еще как понимал! Я догадывался, кто составлял эти письма, кто подбрасывал их в почтовый ящик, кто обещал прийти и выполнил свое обещание.

– Они следили за мной, - продолжала Нина.
– Ночью я услышала, как они бродят по двору, возле дома. Несколько раз звонили на работу - возьму трубку, а там молчание или смех, злой, издевательский. После таких звонков домой идти боялась. Надо было, конечно, сообщить в милицию, но я испугалась, ведь они могли отомстить.

– Ты видела кого-нибудь из них в лицо?

– Нет. Просто ощущение, что за спиной все время кто-то стоит, дышит тебе в затылок.

Ощущение, хорошо мне известное.

– Вчера ты об этом хотела мне рассказать?

– Да.

– И побоялась, что я имею отношение к этим письмам?

Нина кивнула.

– Я подумала, что они выполнили угрозу...
– Она не договорила, и я закончил вместо нее:

– И послали меня за деньгами?

Она закрыла лицо руками:

– Я не знаю, чего они хотят от меня, о каких деньгах пишут...

Только теперь я в полной мере осознал, какой ценой дался ей этот разговор. Три дня сомнений, колебаний, страха и неуверенности. Три дня рядом с человеком, в котором видела то друга, то заклятого врага. А разве раньше было легче? Одиночество, муж, ушедший в мир, где счастье определяется номером и серией лотерейного билета, его внезапная смерть, преследования, угрозы.

Хотелось сказать: "Потерпи, потерпи немного. Ты не одна. Сейчас десятки людей заняты тем, чтобы на твоем лице чаще появлялась улыбка, чтобы жизнь не казалась мрачной и опасной загадкой". Хотел, но не сказал это было бы равносильно признанию своей причастности к расследованию, которое ведется органами правосудия, а на такое признание я не имел права.

Вместе с тем перелом, который произошел в разговоре, давал мне кое-какие преимущества: я мог, не таясь, задавать вопросы и рассчитывать получить на них прямой и честный ответ.

– Ты сказала, что в последний год к нему зачастили друзья. Ты имела в виду Стаса?

– Да, он приходил чаще других.

– А ты не допускаешь, что письма - дело его рук?

– Не знаю, - сказала она.

– Ну хорошо, а остальные? Вадим, Стас, кто еще?

– Кроме Стаса, приходили еще двое. А Вадим, последний раз он приезжал, кажется, весной, в мае. С тех пор я его не видела.

– Какие они из себя?

– Кто?

– Ну эти двое?

– Один такой толстый, прыщавый и глаза крохотные, как пуговки.

– А другой?

– Другой худощавый. Одет всегда строго. Все время резинку жует.

– Витек?

– Имени я не знаю. Он часто приносил с собой спиртное. И всегда такие необычные бутылки с яркими этикетками. Они и сейчас в сарае стоят.

– А Тофик? Тофик Шахмамедов? Брюнет, среднего роста, прическа такая шаром, он бывал у вас?

– Приходил несколько раз. Я имя запомнила. Он, по-моему, на такси работает.

– Больше никто?

– Кажется, нет.

Итак: Стас, Витек, Герась и Тофик - "невидимки", друзья, которых мы искали.

Круг, кажется, установился.

– Нина, после пятнадцатого Сергей где-то скрывался почти двое суток. Как ты считаешь, он мог прятаться у кого-нибудь из своих приятелей?

– Конечно, мог.
– Она подняла голову, улыбнулась устало: - Еще есть вопросы?

О вопросы! Я был напичкан ими, как задачник по математике. Но стрелки уже подбирались к трем, и пора было закругляться.