Фол рванул с места и помчался по улице, забывая притормаживать на поворотах. Ездят кентавры почти беззвучно, если песен не горланят, и скорость у них при этом -- куда любому служивому на мотоцикле! Короче, кататься на них верхом -- одно удовольствие, только мало кто об этом знает.

Видел я, как они детей человеческих из Дальней Срани на себе катают; да детишки те не чета обычным центральным чистоплюйчикам... А взрослые даже там не напрашиваются. В детстве пробовали, потом выросли -- все, отрезало. Боятся. Или стесняются.

А мне -- плевать. Друзья мы с Фолом. Я его семь лет назад у подъезда своего подобрал и не знаю как в одиночку к себе на третий этаж затащил. Раненый он был. Жорики в него стреляли: Фол с дружками по молодости витрину расколошматили, а рядом с витриной банк какой-то был, сигнал оттуда пошел, что кенты банк грабят, вот служивые не разобрали сгоряча и пальнули вдогонку. Память о Большой Игрушечной тогда совсем свежей была, не запеклась-заросла, любой шухер -- светопреставление... А жорики -- тоже люди. Две недели я Фола выхаживал, вместе с Натали (она по тем временам еще со мной жила и о ребенке мечтала), чудом спасли -- Натали у меня с медобразованием, а в храм-лечебницу или там к батюшке мы обращаться боялись.

Свечку Марону-Сирийцу ставил, за болящего, если жар долго не спадал, а на большее духу не хватило. Вот с тех пор я все думаю -- может, это Ритка в Фола стрелял?

Может, и Ритка.

Чего уж теперь...

Доехали мы за пару минут. Фол плавно притормозил у моего подъезда, и я соскочил на снег.

– - Тебя подождать?
– - спросил Фол.

– - Нет, не надо. Не заставляй Ритку долго пить в одиночестве. А я скоро вернусь. Не уходите без меня, хорошо?

Фол кивнул и чуть ли не со свистом умчался, подняв за собой целую метель.

А я, набрав полные ботинки снега и прыгая через ступеньки, вихрем ворвался в подъезд (только не в свой) и отдышался лишь у обитой ветхим дерматином двери, за которой и обитал странный человек -- псих Ерпалыч.

"Алик, ради бога... извините за назойливость, но не могли бы вы сейчас зайти ко мне? Я вас очень прошу..."

Еще спустя пять минут я очень хорошо понял Ритку. Потому что на сотый призыв хриплого звонка никто в сотый раз не откликнулся.

Я сел на ступеньку, обмахиваясь краем шарфа -- и до меня донесся какой-то приглушенный звук.

Не то стук, не то стон.

Я прислушался -- да нет, все тихо... а вот опять повторилось. И еще раз, но уже совсем еле слышно. Я вскочил, приложил ухо к двери, постоял так с минуту, но больше ничего не услышал.

Попробовал дверь -- крепкая, однако...

Ломать, конечно, не строить, только хорош я буду -- явился на ночь глядя, хозяина дома не застал, так дверь ему сломал... да и не потяну я один эту штуковину.

За моей спиной раздалось щелканье замка и металлический лязг цепочки. Я обернулся и увидел приоткрытую дверь соседней квартиры. Из образовавшейся щели торчал острый старушечий носик. Очень знакомый носик. Только я больше привык видеть его не торчащим из щели, а склоненным над быстро мелькающими спицами. Вечный атрибут нашего летнего двора, три старушки с вязаньем на скамеечке, три Мойры с клубками из нитей жизни... и одна из Мойр была сейчас передо мной.

– - Здрасьте, тетя Лотта!
– - сказал я.

– - Алик?
– - носик сморщился, принюхиваясь.
– - Ты один?

– - Один я, один, тетя Лотта, -- я говорил добродушно и нарочито весело, держа руки на виду и пытаясь излучать добропорядочность.

Словно зверька успокаивал.

Дверь на миг захлопнулась и почти сразу же открылась полностью, пропуская на площадку тетю Лотту -- сухонькую бабульку в ситцевом халатике и войлочных шлепанцах. Руки ее были мокрыми (готовила, должно быть, или стирала), она держала их на весу, и впрямь напоминая поднявшегося на задние лапки зверька.

– - Алик, -- еще раз сказала тетя Лотта, и мелкие черты ее морщинистого личика сложились в удивленно-радостную гримасу.
– - Ты чего тут шумишь, Алик? Забыл что-то у Ерпалыча, да? Я знаю, ты утречком сидел у него, небось, водку хлестали, я все знаю, Алик, даром что старая...

– - Забыл, тетя Лотта, -- я решил не вдаваться в подробности.
– - Ты не знаешь, где Ерпалыч?

– - Да где ж ему быть, как не дома? Я цельный день, почитай, никуда не выходила, только мусор выбрасывала -- слыхала бы, когда б он дверью хлопал... Дома он, Алик, дома! Ты позвони-ка еще разок, он откроет...

Я машинально нажал на кнопку звонка. В Ерпалычевой квартире злобно захрипело, забулькало -- и минутой позже что-то упало на пол.

Что-то тяжелое и мягкое.

Во всяком случае, звук был именно такой.

И тогда я принял решение.

– - Ты, тетя Лотта, постереги тут, а я мигом, -- и я сорвался вниз по лестнице, перепрыгивая по полпролета, споткнувшись о наружный порожек и кубарем выкатившись во двор, со всей возможной скоростью несясь по слабо освещенной улице и жалея только об одном -- что я не кентавр.