Олди Генри Лайон
Шрифт:
– - Ты вот что, Абрамыч, -- забормотал исчезник, не обращая ни малейшего внимания на приветственный кукиш, а также на мой непрезентабельный вид, -ты это, значит... Не ищи ты старикашку, ладно? Забудь. Дрянной он старикашка! Совсем дрянной. Хуже некуда.
Он подумал и поправился:
– - Есть куда. Станешь его искать, разговоры ненужные разговаривать -тебе, Абрамыч, ой, куда хуже будет! Живот не болит? Очень болеть станет. И не только живот.
В дверь что-то заскреблось -- и тут же в коридоре раздался оглушительный лай.
Исчезник дернулся, отскочил поближе к стене, присел на корточки, в упор глядя на меня пронзительными немигающими глазищами без зрачков... Неуверенный он какой-то был. Неправильный. Уж больно смахивал на воришку, которого вот-вот поймают на горячем.
Снаружи послышались возбужденные голоса, пес лаял не переставая, и почти сразу громыхнул Риткин бас:
– - Алька, с тобой все в порядке?
– - Думай, Абрамыч, -- исчезник наполовину втиснулся в стену, облизал черным языком края безгубого рта.– - Крепко думай. Чаще в нужники ходи.
И исчез.
Бесследно.
Как и положено исчезнику.
В следующую секунду дверь с грохотом и треском распахнулась, отлетевшая задвижка, чуть не выбив мне глаз, срикошетила от крышки мусорного ведра и булькнула в таз с водой, забытый Идочкой в ванне.
– - Ну, запор у человека, -- буркнул доктор наук Крайцман, обращаясь к толпящимся у него за спиной гостям.– - Обожрался с голодухи, а вы сразу: ломай, Фима, двери...
3
ОПЫТ СЮИТЫ ФОРС-МАЖОР
ДЛЯ ДВУХ ПРИДУРКОВ
С ОРКЕСТРОМ
I. OUVERTURE
– - Телефон, -- глупо улыбаясь, сказал я.
Если вам смешно, пораскиньте мозгами: сумел бы кто-нибудь на моем месте улыбнуться с умом? Особенно когда в голове до сих пор эхом отдается назойливое пришепетывание: "Абрамыч... ты это, Абрамыч... живот не болит?"
Приладившийся было чинить вырванную с мясом задвижку Фима нетерпеливо отмахнулся, Ритка вообще звонки проигнорировал -- одна Идочка метнулась в комнату, и спустя миг оттуда послышались ее возгласы:
– - Алло! Ну алло же! Говорите, я вас слушаю!
Я подтянул штаны, смущенно распрощался со следовательшей -- Эре Гигантовне, как оказалось, было пора, и никакой чай не мог задержать ее даже на секундочку -- запер за ней входную дверь и нос к носу столкнулся с вернувшейся Идочкой.
– - Наверное, не туда попали, -- она виновато глядела в пол, словно чувствовала себя ответственной за то, что не сумела докричаться до кого-то в трубке.
– - Наверное, -- утешил ее я.
Кто бы меня утешил?
Телефон зазвонил снова.
Придержав за пухлое плечико сестренку милосердия, собравшуюся продолжить односторонние переговоры, я подошел к аппарату и снял трубку сам.
– - Да?– - бросил я в шипение и треск.
– - Немедленно вали из дому, -- хрипло ответили из трубки.– - Понял? Еще помнишь, что у Икара никогда не было крыльев? Буду ждать тебя там, где ты это понял. Только быстро!
И шипение восторжествовало.
– - Кто это?– - вид у Идочки был крайне озабоченный. Я косо глянул на нее, потом в настенное зеркало, увидел в его омуте бледного как смерть Залесского Олега Авраамовича и понял причину беспокойства моей сиделки.
– - Ошиблись номером, -- я попытался ободряюще подмигнуть, и это у меня не получилось.
Я узнал голос в трубке.
Это был Фол.
Вот только откуда кентавру известно, что у Икара не было крыльев?! Я и сам-то услышал это от Ерпалыча, когда уводил старика от разозлившей его афиши... Стоп! Выходит, Фол ждет меня там? И уверен, что мне необходимо валить из дому, причем немедленно?! Что же это получается: срывайся и беги незнамо куда, потому что моему двухколесному приятелю взбрела очередная чушь в его лохматую голову?!
Да.
Срывайся и беги, потому что когда Фол хрипнет, ему надо верить.
II. MENUETTO
На лестничной площадке раздался гулкий топот множества ног -- я слышал его отчетливо, стоя у смежной с подъездом стены -- резкий выкрик, похожий на команду, грохот, лязг металла... "Похоже, сегодня день выносимых дверей," -мелькнула судорожная мысль, и почти сразу в голове стало пусто, а в квартире тесно.
Пятнистые комбинезоны с меховыми воротниками, засыпанными тающим снегом, вязаные шапочки-капюшоны с круглыми прорезями для глаз и рта, отчаянный скулеж моего пса, ударенного в брюхо носком кирзового сапога; "По какому праву?.." -- это Фима, а Ритка молчит, что само по себе удивительно, и Фима уже молчит, захлебнулся и смолк, а плечистый мужик толкает меня в грудь и ревет быком: "На пол! Все на пол, лицом вниз!" Ложусь на пол, послушно, даже угодливо, рядом падает Идочка, грудью тесно прижавшись к моей щеке, и при других обстоятельствах это мне могло бы понравиться, но сейчас я не слишком хорошо представляю, что могло бы понравиться мне настолько, чтобы...