______________

* Д а л в а - кусок материи, сшитый из небольших пестрых кусков. Охотник растягивает далву на палках и садится позади; куропатки, привлеченные яркостью ткани, сбегаются к далве и становятся добычей охотника.

По щекам Рены текли слезы.

– Верь, Ильяс, я никогда не допущу, чтобы ты унижался.

В комнату вошла Мехсети-ханум. Подойдя к скатерти с едой и увидев плачущую Рену, она спросила удивленно:

– Что это значит, Ильяс?! Никогда не думала, что ты так скоро заставишь плакать бедную девочку.

Ильяс и Рена встали. Старая поэтесса прижала к своей груди голову Рены.

– Ничего,- сказала она, - в семейной жизни возможны всякие недоразумения и неожиданности. Я готова выслушать вас и постараюсь уладить ваши разногласия. Было время, и мне пришлось много поплакать. Случалось, я плакала из-за пустяков. Был даже случай, когда я разрыдалась от радости, написав два очень удачных четверостишия. Помню, в тот момент в комнату вошел мой молодой супруг Амир-Ахмед; увидев меня плачущей, он сам не смог сдержать слез. Откровенно говоря, я даже удивлена: почему такой тонкий поэт, как Ильяс, не плачет при виде слез этой нежной молодой женщины?!
– Мехсети-ханум поцеловала Рену и Ильяса.
– Садитесь, друзья. Порой бывают нужны и слезы, они смывают с сердца печаль.

Рена грустно взглянула на мужа.

– Даю слово не задавать больше подобных вопросов.

Ильяс пересказал Мехсети-ханум разговор, послуживший причиной слез жены, и в конце добавил:

– Я сам заинтересован в том, чтобы Рена задавала подобные вопросы. Она должна знать, почему я беден.

Мехсети-ханум недовольно покачала головой.

– Ты ли беден, Ильяс?! Тот, кто богат душой, не может быть бедняком, если он даже действительно неимущ.

Открылась дверь, в комнату вошел Фахреддин. Поздоровавшись и поцеловав руку Мехсети-ханум, он сел.

Рена поспешила принести для него еду. Однако Фахреддин ни к чему не притронулся.

– Ты почему не ешь?
– недовольно спросила Рена.
– Может, из-за бедности нашей скатерти?!

Фахреддин с упреком взглянул на хозяйку дома.

– Клянусь честью, Рена-ханум, дело вовсе не в бедности вашей скатерти. Она богата, коль скоро за ней сидят два великих мастера. Кто таков Фахреддин, чтобы пренебрегать таким обществом?! Клянусь всеми вами, у меня со вчерашнего дня не было во рту ни крошки.

– Ты был в дороге?

– Нет. Счастье не желает сопутствовать мне. Судьба упорно обманывала меня. И вот наступило пробуждение, я увидел, что стою у пропасти безнадежности.

– Ты получил известие о Дильшад?
– спросила Мехсети-ханум.

Фахреддин печально кивнул головой.

– Да, я получил известие о Дильшад. Но, увы, ее уже нот здесь. Лишь в моем сердце остался ее образ. Не знаю, смогу ли я забыть ее! Горе постигло меня! Горе!..

Низами сурово смотрел на Фахреддина,

– Разве тебе не было известно, Что Дильшад рано или поздно увезут из Гянджи?! Разве тебе не сказал об этом Хюсамеддин? И не я ли твердил тебе много раз, когда ты получил письмо от имени Дильшад, что это коварная хитрость?!

– Я даже не знаю, куда Дильшад увезли.

– Куда ее могли увезти?! Разумеется, в Багдад. Ведь ты читал письмо эмира, адресованное халифу.

– Несомненно одно, ее уже нет в Гяндже. Будь она здесь, ее драгоценное ожерелье не попало бы в руки слепцов и нищих.

– О каком ожерелье ты говоришь?

Фахреддин вынул из кармана красивое ожерелье и положил перед Низами.

– Это ожерелье я когда-то подарил Дильшад. Вот, можешь прочесть на нем мое имя. Несколько дней назад ночью из одного из тахтреванов, которые двигались мимо караван-сарая "Мас'удийе", выбросили завернутое в платок ожерелье. Слепцы и нищие затеяли дележку и не могли поладить. Наконец они решили продать ожерелье и отнесли его к ювелиру Кавамуддину. Тот узнал свою работу, так как ожерелье я заказывал у него.

Рассказ Фахреддина опечалил Репу и Мехсети-ханум. Ильяс попытался утешить друга.

– Человек должен стараться не допускать ошибок. Но если уж он ошибся, падать духом не следует. Растерянность может повлечь за собой новую оплошность. Ты никогда не прислушиваешься к голосу своих друзей, не внемлешь братским советам. Если тебя когда-нибудь победят, виной тому будет твоя самонадеянность. Можно ли рассчитывать на успех, действуя в одиночку? Даже падишахи, считающие себя всесильными, прислушиваются к советам визирей и не правят в одиночку. Я много раз говорил тебе, не впутывай девушку в опасные дела. Предпринятые тобой шаги не могли дать иных результатов. Если ты не любил Дильшад, если ты, обманув ееевоей лживой любовью, хотел использовать ее как оружие в своей борьбе против эмира Инанча, тогда зачем ты печалишься? Ты сам вовлек Дильшад в опасную авантюру. Ведь это ты виновен в тбм, что ее заточили в темницу, подвергли оскорблениям и, наконец, тайком увезли Багдад. Какую пользу принесли твои авантюры? Чего ты добился? Ничего. Невинный Мухаким Иби-Давуд был забит до смерти. Этим ты оскорбил сердце ни в чем неповинной женщины. Что с того, если она жена эмира?! Что она сделала нам? Впрочем, лучше не говорить об этом. Прошлых ошибок не исправить. Надо думать о будущем.