Славин ни на что не жаловался, ни о чем не просил. Но я в тот же день подписал приказ о предоставлении ему двадцатидневного отпуска. Это был, пожалуй, единственный такой случай. В тот неимоверно тяжелый военный год никому в нашей редакции передышки не давалось. Для Славина сделал исключение.

Впрочем, очень скоро мне пришлось нарушить собственный приказ: попросил Льва Исаевича съездить к московским ополченцам и написать о них очерк в номер.

И вот очерк у меня:

"Он зауряден, этот батальон. Он не выдается особенно. Он типичен для большинства рабочих батальонов, во множестве организовавшихся сейчас в столице.

Люди батальона знают, на что идут. Я разговаривал со многими из них. Им понятны слова: "победить или умереть". Но произнести такие слова обыкновенному человеку трудно. И инженер Скобелев, и кровельщик Юдин, и метростроевка Нина Медведева, и повар Могин выражаются проще, но смысл их слов остается таким же сильным и возвышенным:

– Сделаем все, что нужно.

– Отступать не собираемся.

Здесь все добровольцы. Это то, что объединяет людей батальона. В остальном они разные. Разные по возрасту, по профессии, по уровню развития. Объединяет их одно сильное чувство, которое Лев Толстой называл: "Скрытая теплота патриотизма". Да, их спаивает одно желание, вырастающее до размеров страсти: отстоять родную Москву от ненавистного врага".

Напечатали мы также и очерк Павла Трояновского из Тулы о рабочих батальонах. Он рассказал удивительную историю.

"...В одном из батальонов тульских рабочих дерется с врагами Иван Никифорович Прохоров, токарь оружейного завода. Иван Никифорович - рослый, широкоплечий человек. У него чисто выбритое, добродушное лицо и прозрачные синие глаза. Говорит он густым басом.

– Вы пришли посмотреть мою винтовку? Вот она, пожалуйста. Знаменитая винтовка у Ивана Никифоровича. Сделана его дедом в 1899 году. Дед в японскую войну воевал с ней. На ложе - 76 чуть заметных его зарубок, по числу убитых врагов. В 1914 году с ней на войну пошел Никифор Прохоров. Провоевал он только шесть месяцев, сделал 51 зарубку и был убит. Товарищи сохранили винтовку, привезли в Тулу. В 1918 году ее взял молодой, тогда еще 16-летний, Иван Прохоров. Три года Иван крушил белогвардейцев и сделал столько зарубок, что на ложе места не хватило.

– Да, сейчас надо бы прибавить еще семь заметок, - говорит за Прохорова сосед, - он уже семь фашистов подстрелил".

Недавно я спросил Трояновского:

– Павел Иванович! Ты помнишь свой очерк "В Туле"?

– Нет, - ответил он.

– А винтовку с зарубками помнишь?

– Винтовку помню.

– Сам видел ее или тебе о ней рассказали?

– Сам видел и знаю, что теперь она хранится в музее...

* * *

Как нельзя более кстати пришелся в предпраздничный номер первый из серии очерков Сергея Лоскутова "У партизан". Вовремя подоспел и новый очерк Симонова "По дороге на Петсамо" - о боевом рейде роты пограничников по тылам врага. Вот его начало:

"Каким образом они появились в тылу, немцы так и не узнали. С моря? Но в эту и в предыдущую ночь на Баренцевом море бушевал девятибалльный шторм. С воздуха? Но уже третьи сутки небо было закрыто сплошной снежной пеленой. По суше, через немецкие позиции? Но там всюду... патрули, и вот уже третью ночь не было слышно ни одного выстрела.

Словом, немцы не знали и не знают до сих пор, как появилась в их тылу рота пограничников, наделавших в эту ночь такой шум от побережья и до Петсамской дороги. А раз этого до сих пор не знают немцы, не будем лучше говорить о том, как и где прошли пограничники. На то они и пограничники, чтобы везде пройти".

И концовка очерка выдержана в том же духе:

"Сзади остались взорванный мост, 3 разрушенных казармы, 19 землянок, около десятка уничтоженных машин, 200 трупов солдат и офицеров Гитлера.

Комиссар Прохоров и командир Лихушин пересчитали своих бойцов. Через полчаса на скале никого не было. Пограничники исчезли так же внезапно, как и появились, одним только им известным путем".

Лишь через тридцать с лишним лет писатель в своей книге "Разные дни войны" рассказал, какими тропами хаживали тогда пограничники в тыл врага.

А в те часы, когда ротационная машина выдавала первые тысячи экземпляров "Красной звезды" с очерком Симонова "По дороге на Петсамо", то есть в ночь на 7 ноября 1941 года, он сам отправился с отрядом морских разведчиков в рейд на Пикшуев мыс, в тыл врага. Хотел дать еще один очерк, в номер от 8 ноября, заранее определив для него название - "В праздничную ночь".

Вернувшись в Мурманск рано утром, Константин Михайлович продиктовал свой очерк машинистке и снес на телеграф. Все, казалось, было сделано своевременно, но связь подвела. К нам этот материал поступил с опозданием на целых две недели - 22 ноября.

И все-таки мы его напечатали. Не могли не напечатать, понимая, чего он стоил автору - какого риска, каких трудов! Только заголовок дали другой "В разведке". И сопроводили примечанием: "Задержано доставкой".

Позже Симонов говорил мне, что очень огорчился бы, если бы очерк остался неопубликованным. А в своих дневниках даже... похвалил меня за "редакторский такт по отношению к своему корреспонденту".

* * *

Но вернусь к недосказанному о наших редакционных заботах накануне 24-й годовщины Октября.