– А вы где живете?

– В "Астории".

– Вот и поезжайте в "Асторию", - сказал Жуков с грустной улыбкой. И пояснил: - Сейчас везде одинаково плохо.

Потом все же подвел Славина к карте и показал на ней самые горячие точки...

* * *

В первых числах октября Славин и Хирен снова заглянули в Смольный. Но Жукова они уже не застали там. В связи с усложнившейся обстановкой на московском направлении Георгия Константиновича отозвали в столицу и назначили командующим войсками Западного фронта. В Ленинграде его заменил Федюнинский. Иван Иванович тотчас принял наших спецкоров, подробнейшим образом ознакомил их с обстановкой и неотложными задачами фронта, а потом обратился к ним совсем по-дружески:

– Ребята, может быть, вам что-нибудь нужно? Корреспонденты промолчали. Еще поговорили о положении на фронте, и снова Федюнинский спрашивает:

– Может быть, вам все-таки что-нибудь нужно?

– Бензин, - выпалил Славин.

Наутро у гостиницы "Астория", где проживали спецкоры, был не только бензин, но и машина, выделенная для них по собственной инициативе Ивана Ивановича.

После ожесточенных сентябрьских боев немцы вынуждены были прекратить свои бесплодные атаки на несокрушимую ленинградскую оборону и перешли к планомерному разрушению города бомбовыми ударами с воздуха и артиллерийским огнем.

Ленинград по-прежнему не сходил со страниц нашей газеты...

После двадцатишестидневных боев освобождена Ельня. Сегодня опубликовано официальное сообщение Информбюро о взятии этого города.

Ельнинской операции предшествовала резкая полемика между Сталиным и Жуковым. Она произошла 29 июля и повлекла за собой освобождение Жукова от обязанностей начальника Генерального штаба. В то время я узнал об этом лишь в самых общих чертах. Мне рассказали, что произошло в кабинете Сталина:

– Показал Жуков свои зубы...

Подробнее же я узнал об этом уже после войны. В середине 60-х годов мне было поручено подготовить сборник очерков "Маршалы Советского Союза". О Жукове я попросил написать Константина Симонова и вскоре получил от него такой ответ:

"Милый Давид. Со статьей о Г. К.
– все сделаю. Уже был у него, говорил с ним. Он слал тебе привет, выразил желание: повидаться бы..."

Некоторое время спустя Симонов представил мне запись беседы с Жуковым. Есть там такая страничка:

"В конце июля 1941 года, еще находясь на должности начальника Генерального штаба, анализируя обстановку, я пришел к выводу, что немцы в ближайшее время не будут продолжать наступать на Москву до тех пор, пока не ликвидируют угрозу своей нацеленной на Москву группировке со стороны правого фланга нашего Юго-Западного фронта.

В связи с этим я письменно изложил свои соображения о необходимости оставить Киев, занять прочную оборону по восточному берегу Днепра, усилить правый фланг Юго-Западного фронта и сосредоточить за ним две резервные армии для парирования удара немцев. По моим предположениям, они могли нанести этот удар по правому флангу Юго-Западного фронта с выходом на его тылы.

Прочитав написанный мною документ, Сталин вызвал меня к себе. У него находился Мехлис. Сталин в его присутствии обрушился на меня, говоря, что я пишу всякую ерунду, горожу чепуху и так далее. Все это в очень грубой форме.

Я ответил:

– Товарищ Сталин, прошу вас выбирать выражения. Я - начальник Генерального штаба. Если вы, как Верховный Главнокомандующий, считаете, что ваш начальник Генерального штаба городит чепуху, то его следует отрешить от должности, о чем я и прошу вас.

В ответ на это он сказал:

– Идите, работайте, мы тут посоветуемся и тогда позовем вас.

Я снова был вызван к нему через сорок минут, и Сталин уже более спокойным тоном объявил мне:

– Мы посоветовались и решили освободить вас от обязанностей начальника Генерального штаба..."

Позже Георгий Константинович рассказал об этом обстоятельнее в своей книге "Воспоминания и размышления".

Он был смел во всем. И в разработке фронтовых операций, и в осуществлении их, и под огнем противника, и в своих отношениях с начальством, в том числе со Сталиным. В тех же записях беседы с Симоновым имеется еще один эпизод, любопытный с этой точки зрения:

"...по своему характеру я в некоторых случаях не лез за словом в карман. Случалось даже, что резко отвечал на грубости Сталина... Шел на это сознательно, потому, что иногда надо было спорить, иначе я бы не мог выполнить своего долга.

Однажды полушутя-полусерьезно, обратившись к двум присутствовавшим при нашем разговоре людям, Сталин сказал:

– Что с вами говорить? Вам что ни скажешь, вы все: "Да, товарищ Сталин", "Конечно, товарищ Сталин", "Совершенно правильно, товарищ Сталин", "Вы приняли мудрое решение, товарищ Сталин"... Только вот один Жуков спорит со мной..."