Он снял со стены старинный кинжал с инкрустированной рукоятью, бросился к креслу, скинул плащ, яростно перерезал бумажную бечевку, потом нажал кнопку лампочки над зеркалом - мельком увидел свое отражение - и стал внимательно перебирать содержимое пакета: несколько затрепанных номеров журнала для дам, старый прейскурант зубоврачебных инструментов, прошлогодний комплект «Фелькишер беобахтер». И - все.

Прокоп оборвал чтение на полуслове, проницательно посмотрел на вошедшего. Понял - и неподвижно замер на кушетке. Бледное лицо Павла не предвещало ничего хорошего, так же как и шаги его и прямо устремленный на Прокопа взгляд.

Все притихли; взрыв висел в теплом воздухе комнаты.

– Что с тобой?
– сухо осведомился Прокоп.

– Сам знаешь!
– не отводя глаз, сказал Павел.

Прокоп лишь покачал с серьезным видом головой, вяло улыбнулся.

– Ну и что? Ты еще не сообразил, что это было испытание? Думаешь, можно тебе так сразу и доверить...

– Хватит болтать!

Прокоп нервно закурил сигарету.

– Валяй, валяй, - сказал он облачку дыма, насмешливо щуря глаза.
– Еще что скажешь?

– Проще всего было бы набить тебе морду.

– Что меня и не удивляет. Видите?
– показал Прокоп на Павла.
– Отсутствие мыслей обычно сказывается в склонности к наиболее простому решению. Sancta simplicitas! [24] Такая прямолинейная, энергичная...

Прокоп уже опомнился от первого испуга и сам пошел в наступление; с сарказмом, на который был мастер, он проговорил:

– Прими мой совет: когда пойдешь домой, кинься на первого же эсэсовца. Видимо, такие действия отвечают твоему пониманию борьбы. Не раздумывая, лупить по чем попало...
– Бросив беглый взгляд на часы, он дал понять, что ссора уже утомляет его.
– Ну, еще что? А то становится скучно.

Павел обвел глазами комнату: все сидели молча, отвернувшись, явно никто не пылал желанием встревать в ссору, а может быть, им это попросту было неприятно. У Бациллы от волнения подрагивали малиновые губки. Моника уставилась в пространство, Ганка нашла прибежище у радиолы, без всякой нужды меняя иголку. Даша разглядывала Павла с жадным интересом, как допотопного зверя.

– Ты прав, - выдохнул Павел.
– И я только хочу еще сказать, что я про тебя думаю: ты самый обыкновенный бездельник. Вот и все.

– Говори, говори, - хладнокровно кивнул Прокоп.
– Ты меня оскорбить не можешь.

– Да ладно вам, господи!
– вмешалась Ганка.
– Не ждала я, что вы из-за этого такой скандал закатите, Павел! Налейте-ка лучше чаю. Ведь, собственно, ничего не случилось.

– Вот именно!
– вдруг взорвался Павел, и все разом всплыло у него на поверхность - гнев, стыд, разочарование.
– Неужели мы сюда ходим только для того, чтоб надуваться чаем и пожирать соленые палочки...

– Что с ним?
– непонимающе спросила одна из девушек.

– А сам больше всех умолотил, - заметил кто-то насмешливо, но Павел уже ничего не воспринимал.

– Я, идиот, воображал, тут будет дело...
– продолжал он срывающимся голосом.
– Ведь война кругом... Люди гибнут в концлагерях, а мы болтаем...

– Будь добр, брось эту сентиментальную комедию!
– резко прервал его Прокоп.
– Все, что ты говоришь, конечно, ужасно ново! Но здесь за все отвечаю я. И потому не потерплю!
– Он пружинисто поднялся с места, он уже полностью владел ситуацией.
– Ничего не поделаешь, Ганка, придется тебе спуститься и открыть входную дверь,- с неторопливой деловитостью сказал он, потом повернулся ко всем: - Спокойно! Вас это не касается. Продолжаем!

Он демонстративно перестал обращать внимание на мятежника: однако когда Павел одевался в передней, не замечая укоризненных глаз Ганки, Прокоп вышел к нему, провел худыми пальцами по волосам.

– Все это не так просто, приятель, - сурово сказал он.
– Еще проболтаешься где-нибудь...

– О чем?
– спросил Павел.
– О соленых палочках? Ты понимаешь по крайней мере, что смешон?

Прокоп глазом не моргнул: он прислонился к косяку и, мгновенно обдумав что-то, перестроился на более приветливый тон.

– Да в чем дело? Если это тебя так задело - пожалуйста: приношу свои извинения. Не лично, а во имя дела. Зайди ко мне в лавку, потолкуем обо всем, ты многое поймешь. Там, где речь идет о подлинных ценностях, личные антипатии отходят на задний план, понимаешь?

Павел упрямо молчал, тогда Прокоп уже примирительно добавил:

– Отчасти я понимаю тебя, но... «суетливость не к добру», как сказал Гамлет над телом Полония. Побольше читай и размышляй, сквозняк в черепной коробке - вещь весьма опасная. Борьба может иметь множество форм. Я жду тебя! Смерть оккупантам!