Ей становится все хуже.

Нарушая конспирацию, товарищи из Петербургского комитета приходят к ней на дом.

Землячка — член Бюро комитетов большинства и принадлежит к числу немногих работников партии, кто во всех подробностях осведомлен о ходе подготовки к съезду.

Сведения поступают тревожные, меньшевики укрепляют позиции, надо усилить борьбу…

Через три дня Землячка отправляет Ленину еще одно письмо. Она не скрывает своего отчаяния, жалуется, зовет, просит…

«Дорогие мои! Не могу не поделиться с вами своим ужасным настроением. Давно уже не переживала такого отчаяния. Мы рискуем потерять один город за другим благодаря отсутствию людей. Получаю ежедневно кучу писем из разных мест, умоляют прислать людей большевиков. Сейчас получила нелепое письмо из Екатеринослава, они пишут, что если не вышлем сейчас людей и денег, мы потеряем Екатеринослав. А людей нет: один за другим уходят на отдых, а новых не прибывает. Меньшевики между тем повсюду укрепили свои позиции. Их ничего не стоит согнать с их мест, были бы только люди. Бюро из себя представляет фикцию, поскольку все мы заняты местными делами (здесь их по горло и работа налаживается. Питер останется за нами). А тут еще хворость моя Уже третий день не могу подняться. Непосильная работа сказалась на этот раз, кажется, уже окончательно, и я навряд ли встану. Ради бога людей скорее. Русалку умоляю немедленно выехать. Она должна немедленно меня заменить. Мне приходится лежа и в полубессознательном состоянии отдавать распоряжения. Это, конечно, не работа. Да и этому каждую минуту может наступить конец. Горячий привет. Обнимаю вас всех».

Силы Землячки на пределе, со дня на день она может окончательно выйти из строя…

Ее знобит с утра.

Осторожный стук в дверь.

Леночка вернулась из гимназии и спешит узнать, не нужно ли ей чего.

— Спасибо, Леночка, мне ничего не нужно.

— Вам тут цветы принесли, Надежда Яковлевна!

— Какие цветы?

— Не знаю. Посыльный из магазина. С букетом.

— Хорошо, я сейчас встану.

Землячка накидывает халатик, выходит в переднюю.

Там полутемно, и, действительно, кто-то протягивает ей букет.

— От кого?

— Из магазина.

Боже мой, да это же Коля… Коля Андреев! Отличный паренек. Рабочий, сирота. Его отец работал на Путиловском заводе, а теперь он кормит мать. Он еще не состоит в партии, но это только дело времени. Выполняет он множество партийных поручений. Тщательно и осторожно. Его давно уже можно принять, но сам он застенчив, а те, кто его знает, не торопятся с оформлением.

Придется разобраться, что это за цветы.

— Зайдите ко мне…

Она пропускает посыльного к себе в комнату, кладет на стол цветы — золотистые и желтые хризантемы — и плотно закрывает дверь.

— Что это за цветы, Коля?

Она уже не чувствует недомогания, появление Коли означает какую-то опасность, и внутренне она сразу мобилизовалась.

— Что-нибудь случилось?

— Не знаю. — Коля пожал плечами — он и в самом деле ничего не знает. — Послали меня. Из комитета. Человек приехал. У него к вам поручение.

— А цветы при чем?

— Сказали — иди, да так, чтобы комар носа не подточил. Я посоветовался — под каким предлогом? Кто-то сказал: будто посыльный, купи цветов и дуй.

— А деньги откуда?

Коля даже обиделся:

— Я же зарабатываю!

Землячка улыбнулась цветам.

— Ну спасибо. Так кому я нужна?

— Приехал из Швейцарии и говорит, что у него к вам поручение.

Упоминание Швейцарии взволновало Землячку.

— Что за поручение?

— Говорит, скажет вам лично.

Из расспросов выяснилось, что человек этот социал-демократ, рижанин, в комитет явился, соблюдая все правила конспирации, пароль ему известен, лишних вопросов не задает; он назначил Землячке свидание завтра, в двенадцать.

— Где?

— У Казанского собора. Будет ждать у ограды.

— Не хватает только пойти в собор!

— А он так и сказал — в соборе всего безопаснее.

— А он что, знает меня?

— Должно быть, нет, велел сказать, что будет на нем картуз из серого каракуля, а через плечо бинокль.

— А как же он меня узнает?

— Вы подойдете к нему и спросите: «Это вы привезли мне духи из Парижа?», он ответит: «А какие духи вы ждете?», а вы скажете… — Коля запнулся. — Извините, названия не запомнил. — Он извлек из кармана клочок бумаги. — Я тут записал. «Виолет де парм», — четко прочел он. — Извините, не мог наизусть.

Удивительное дело: чувствовала она себя совсем больной, да не то что чувствовала, она действительно больна, но вот возникла необходимость встретиться с кем-то, и сразу она взяла себя в руки.

Она пришла на условленное место за полчаса — никогда она не пренебрегала мерами предосторожности. Прошлась, осмотрелась…

Господин в каракулевом картузе с биноклем появился ровно в двенадцать.

Землячка еще раз посмотрела во все стороны — как будто нигде никаких лишних глаз.

Подошла.

— Вы привезли мне духи из Парижа?

— А какие духи вы ждете?

— "Violette de Parme".

Он протягивает ей руку.

— Товарищ Землячка?

О том, что она Землячка, он не должен бы знать.

— Я вас слушаю, — уклончиво отвечает она.

— Биркманис, — представляется он и еще раз настойчиво спрашивает: — Товарищ Землячка?

— Допустим…

— Я бы хотел в этом убедиться.

А как убедить? Паспорт у нее на другое имя.

— Я затрудняюсь…

— Вам должны быть известны имена латвийских социал-демократов.