– Вряд ли и трактор вас выручит. Неизвестно еще, в каком он состоянии. Может, придется его ремонтировать.

– Отремонтируем, - сказал Головенко.

– Когда? Вам же он нужен сейчас, к севу.

– Ничего!
– сказал Харитон Акимыч.
– Пусть даже до конца апреля провожжается он с ремонтом. Май - самое лучшее время по нашей местности просо сеять. Пшеницы-то на семена у нас уже почти и нет. А просо есть, соберем у колхозников. Его немного требуется. Широкорядным - пять килограммов на гектар хватит. Набузуем побольше проса - тоже хлеб. С пшенной кашей не пропадешь!

– А горючее?..

– Вот уж насчет горючего дойдем до самого командира дивизии! Неужели не пожертвует нам на хозяйство хоть сколько-нибудь горючего?..

– Я две бочки автола на усадьбе мэтэес закопал, - сказал Головенко.

Дорохин притушил папиросу.

– Где же вы его утопили? Ну, пойдемте, покажете.

Все вышли по ступенькам из глубокого блиндажа на воздух, выбрались из окопа, прилегли на бруствере. Была темная звездная ночь.

– Вон там, - протянул руку Головенко.

Под кручей, на равнине, невдалеке смутно поблескивало чистое плесо неширокого извилистого Миуса, в берегах заросшего камышом.

– Там был мост. По мосту его отбуксировали на ту сторону, а потом отсюда, на тросах, тремя машинами затянули до половины речки...

– Какой там грунт?
– спросил Дорохин.

– Грунт - ил, местами песок, - ответил Харитон Акимыч.
– Мягкий грунт.

– Я прошлым летом, при немцах, купался там, - сказал Головенко. Нарочно полез, чтоб пощупать, как он стоит. Засосало по брюхо. Но можно выручить. Подрыть под передком, завести бревна, набросать камней...

– Тремя машинами, говоришь, затянули? Колесниками?

– Да. И этот, что утопили, - колесный. Сэтэзэ.

– Ну, теперь не меньше трех гусеничных надо, чтоб вытащить!..

Все долго молчали, глядя в ночную даль. С противоположных высот изредка взлетали в воздух ракеты. Трассирующие пули, бесцельно, от скуки, пускаемые вверх часовыми в немецких окопах, бороздили небо в разных направлениях, будто звезды, сорвавшись с мест, убегали друг от дружки в какой-то игре. С луга тянуло сыростью, холодком. В расположении соседнего слева батальона, занимавшего оборону по линии железной дороги, в посадке щелкали соловьи.

– Птицам божьим что война, что не война, они свое дело делают - поют, - заметил Харитон Акимыч.

Дуня лежала рядом с Дорохиным, касаясь его локтем, кусала сорванную на бруствере травинку.

– Но дело не в том, что тяжело тащить, - сказал Дорохин.
– И три тягача можно попросить. А вы так простудитесь, Евдокия Петровна. Земля холодная.

Девушка приподнялась на колени.

– И так не годится. Видите, постреливают. Вот эти огоньки, что прямо вверх чуть поднимутся и будто на месте замрут, - это сюда...

Дуня спустилась в окоп.

– Обдумано все правильно. Можно и подкопать, и камней набросать. Одного только вы, товарищи, не учли. Немцы-то где?

– Так немцы - вот они. Ракеты пущают, - ответил Харитон Акимыч.

– Слышно им будет, если мы подгоним тягачи к самой речке?

– Еще как слышно! Вон у них кто-то железом цокает - нам же слышно.

– То-то и оно! Старый солдат, а тоже не сообразил!

– Да я уж сам поглядываю, товарищ лейтенант... Не выйдет наше дело.

– Они же подумают - танки идут! Такого огонька всыплют! Командир артполка не даст тягачи. Да я и просить не стану. Глупо просить. И командир дивизии не разрешит. Это же целая боевая операция. Надо ставить артиллерии задачу на прикрытие. Что вы, товарищи! Бросьте об этом и думать.

– А если зацепить его тросом в воде, - сказала Дуня, - а другой конец вывести подальше, туда аж?..
– махнула она рукой.

– Куда - подальше? Километра за три?

Все засмеялись невесело.

– Распроклятый Гитлер, навязался, собака, на нашу голову!
– вздохнула Марфа Ивановна.
– Разорил, пограбил нас. Начинай сызнова. Да какое сызнова! Когда сходились в колхоз - ведь у людей были лошади, инвентарь, свели, снесли в кучу, с того и начали. А теперь - ничего нет! Ни брички, ни хомута, ни ярма.

– Нет, на этого утопленника пока не рассчитывайте. Надо искать вам другой выход.

– Выход один. Чтоб больше пахать, надо коней из сеялки выпрячь. Чтоб больше посеять, надо пахоту остановить. Как ни мудри - ничего не получается. Вот еще поставим всех, кто не занят на плугах, лопатами копать землю. Ну, извиняйте, товарищ лейтенант, что побеспокоили. Девчата! Кузьма!..

– Погодите. Чтобы Евдокия Петровна не считала меня бюрократом бездушным, я вас чаем напою. Никитин!
– окликнул Дорохин ординарца. Собери-ка там на стол.