В сводке политуправления войск НКВД о боевой деятельности и политико-моральном состоянии войск по охране тыла Юго-Западного фронта, находившихся во вражеском окружении в сентябре 1941 года, говорилось: "Выполняя приказ No 270 народного комиссара обороны, бойцы, командиры и политработники частей вели упорную борьбу в тылу противника и нанесли ему значительный урон. Личный состав войск НКВД, находясь в окружении, все время выполнял самые ответственные задачи. В борьбе с превосходящими силами врага многие бойцы, командиры и политработники проявили героизм, мужество и отвагу... Действуя небольшими группами, пограничники смело пробивались вперед, нанося врагу урон в живой силе и в материальной части. Политаппарат, партийные и комсомольские организации частей и подразделений, находясь в окружении, вели большую работу по укреплению политико-морального состояния, сплочению личного состава и мобилизации бойцов и командиров на выполнение поставленной задачи. В группе политрука Семашко и капитана Татьянина были созданы партийная и комсомольская организации. Непрерывно велась партийно-политическая работа. Батальонные комиссары Авдюхин, Ильин и Леонов, старшие политруки Тараканов, Дорошенко и другие со своими бойцами смело и неустанно дрались с противником. В результате каждый из них вывел из окружения группу пограничников с оружием и боеприпасами".

Пробился с группой бойцов и командир полка майор Ф. И. Врублевский. Через много лет он написал, оценивая все, что пришлось пережить, выдержать бойцам и командирам 94-го погранотряда за первые девяносто дней Великой Отечественной войны: "Я думаю, это был настоящий массовый подвиг двух с половиной тысяч людей. Мне не было известно ни об одном факте трусости, малодушия, ни один из пограничников не сдался добровольно в плен врагу, не поднял рук, не капитулировал, в какой бы сложной обстановке ему ни довелось быть. Пусть же не забудется этот подвиг в сердцах людей..."

За линию фронта

В приказе НКВД Союза ССР от 25 сентября 1941 года говорится: "Ввиду тяжелых потерь с сего числа 94-й пограничный отряд прекратил свое существование". Да, так перестал существовать в сентябре 1941 года как самостоятельная боевая единица наш погранотряд. Но на этом не закончился его боевой путь и боевая история. Из оставшихся в живых и вышедших из окружения бойцов и командиров нашего отряда был сформирован 92-й пограничный полк. Командиром его был назначен майор Ф. И. Врублевский, комиссаром - батальонный комиссар Н. А. Авдюхин, начальником штаба - майор М. К. Кудряшов. Командирами батальонов также стали воины 94-го погранотряда капитан И. В. Бурцев и капитан А. К. Татьянин.

С несколькими бойцами своей заставы я тоже ожидал назначения. Жили в одной из школ Белгорода. Это было большое трехэтажное здание, расположенное в центре города. За несколько дней, что мы провели здесь после выхода из окружения, нас переодели в новое обмундирование, подкормили. Пополнили и боезапас. Спали в классах на полу, положив под голову вещмешок, укрывшись шинелью. Тут же в школе была столовая. Раза два или три я ходил обедать в городскую столовую, которая была поблизости, в нескольких кварталах от нас. Однажды встретил там комиссара Богатикова.

– Тебя не узнать, - сказал Богатиков, оглядев меня.
– Ну, как дела?

Я объяснил, что жду назначения.

– Давай ко мне в 21-ю армию, - предложил он.

Я покачал головой:

– Нет, я пограничник и из своего полка никуда не пойду.

Это была последняя встреча с Иваном Никифоровичем, заместителем начальника политотдела 21-й армии. С тех пор наши пути не пересекались. После войны я узнал, что он погиб в конце 1942 года под Сталинградом. В Москве живут двое его сыновей.

Несколько раз в те дни довелось пройтись по улицам Белгорода. Город эвакуировался, но все было спокойно, не видно ни суеты, ни паники. В магазинах шла нормальная торговля. Работала электростанция. В городских репродукторах гремели марши. Была радиоточка и у нас в школе. Мы слушали последние известия, обсуждали положение на фронте. На нашем участке было затишье. И это обнадеживало. Поговаривали, что, возможно, скоро начнется контрнаступление.

В конце сентября меня наконец вызвали в штаб полка. Явился туда, как говорят, в полной боевой готовности: с оружием, планшетом, в теплой куртке, с фляжкой на ремне.

– Как самочувствие?
– спросил Врублевский.

– Все в порядке, надоело отлеживаться.

– Сколько с вами вышло из окружения?

– Семеро, - ответил я.

– Вот вам предписание. Своих людей возьмите с собой. Направляетесь в первый батальон к капитану Татьянину.

Выйдя от командира полка, я зашел в комнату, где меня ожидали мои подчиненные - пограничники Макаров, Ердаков, Волков, Колесников и остальные.

– Ну, хлопцы, - сказал я, - собирайтесь, пошли.

Бойцы быстро надели шинели, взяли винтовки, перекинули через плечо патронташи, подцепили к ремням подсумки и гранаты и вслед за мной покинули школу.

На выходе из города в районе Микояновки стоял небольшой заводишко, в котором размещалась одна из рот нашего батальона. Разыскали командира лейтенанта Гаврикова и уточнили, как добраться до села Томаровки, где находился штаб батальона.

Было погожее осеннее утро. На небе ни облачка. Небольшая рощица, что встретилась на пути, стояла притихшая в нежно-золотом убранстве. На дороге не видно ни машин, ни боевой техники. Только изредка попадались подводы, на которых колхозники везли картофель, зерно или ехали на них по какой-то иной надобности. Время от времени с обочин взлетали жаворонки. Вид беззаботных пичуг навевал мирные, спокойные мысли.