Это сообщение обрадовало нас. В то же время подумалось: "А кто поверит, что мы делали именно то, что делали?" Набравшись смелости, я попросил генерала дать необходимую справку. Он открыл полевую сумку и размашистым почерком написал в блокноте: "Подразделение 92 пограничного полка после выполнения специального задания следует в свою часть".

Мы шли на юго-восток по пыльным степным дорогам, под палящими лучами солнца. А навстречу нам двигались танки, автомашины, артиллерия, шла пехота и конница. Где-то на полпути к Бударину сделали привал в небольшом селе. Колхозники встретили нас радушно. Пока мы стирали в речке портянки и пропитанное потом и пылью обмундирование, председатель колхоза организовал обед. Женщины потчевали нас отменным борщом и жареной картошкой со свининой, приговаривая:

– Кушайте, дорогие, набирайтесь сил, бейте их, супостатов.

Среди добрых, заботливых людей мы чувствовали себя словно дома. Настроение наше поднялось, сил прибавилось.

Ночью мы совершили последний переход и утром вышли к Бударину. Село лежало в глубокой круглой лощине. В центре дома располагались густо, а по краям стояли отдельные хаты. При въезде на пригорке, чуть в стороне от дороги, высился большой чистый сарай, рядом с которым росли огромные яблони. Тут и расположилась застава. Штаб батальона оказался неподалеку. Я встретил нескольких начальников застав, среди них старшего лейтенанта Сиренко. Мое появление, как мне показалось, вызвало недоумение. Сиренко с хитроватой улыбкой сказал:

– Слушай, а тебя тут со всей заставой уже списали по приказу как пропавших без вести.

– Ты, видно, в этом помог, - съязвил я.
– Из села Хорошевка я послал к тебе связных, а твой и след простыл.

– Иди, иди, - добродушно отозвался Сиренко, - только не хнычь, когда с тебя стружку будут снимать. Я доложил командиру батальона о прибытии.

– Хорошо, - сказал он, - где расположили заставу?

– Вот там, на бугре у сарая, - показал я.

– Оставьте связных и приводите людей в порядок, - суховато заметил он.

Часов в семнадцать пришли связные и передали, что коммунисты должны прибыть на собрание. Пока мы собирались и шли, собрание уже началось. Обсуждался мой вопрос. Доклад делал заместитель командира батальона по политчасти. Меня обвиняли в том, что я умышленно не искал связи с командованием батальона, предъявили ряд других необоснованных обвинений.

Было обидно и больно. Меня никто ни о чем не спросил, где я был, что делал. По какому-то недоразумению мне приписывали незаслуженное. Доклад закончился. Я встал и сказал:

– Это все неправда.

Вечером меня вызвали в штаб полка. Прихватив политрука заставы 91-го полка Мальцева, я с тяжелой думой шел на доклад. Командир полка Блюмин внимательно выслушал меня и, когда я закончил, заметил:

– Значит, не только сам пришел, но и других привел. Потом объяснил политруку Мальцеву, где находится 91-й полк, а мне сказал:

– Идите к полковому комиссару Клюеву.

В соседней комнате за столом сидели полковой комиссар Клюев, которого я знал еще до войны по Киевскому пограничному округу, и наш батальонный комиссар Тараканов.

Полковой комиссар Клюев предложил сесть и попросил:

– Расскажите обо всем по порядку.

Пришлось перечислить, где и что делала застава, а в заключение предъявить справку заместителя командующего 6-й армией.

– Хорошо, - сказал Клюев, - идите к своим людям, работайте, вас обижать мы не позволим.

Пограничники заставы мирно спали. Бодрствовали политрук Гончаров и старшина Городнянский.

– Ну как, что там в штабе полка?

– Устал я, Иван, есть хочу, завтра все узнаешь, полковой комиссар Клюев здесь.

Мы поужинали и улеглись под яблоней. Гончаров и старшина быстро уснули. А я еще долго перебирал в памяти все, что за эти дни произошло с нами, думал о неприятном разговоре, получившемся на партийном собрании, вспоминал спокойные дружеские слова полкового комиссара Клюева.

Утром объявили построение полка. Полк выстроился на окраине Бударина в саду. Перед строем стоял представитель управления охраны тыла фронта полковой комиссар Клюев. Командир полка майор Блюмин подал команду: "Смирно! Слушай приказ!"

Полковой комиссар Клюев зачитал приказ, подписанный И. В. Сталиным. Этим приказом вводились жесткие меры борьбы с паникерами и нарушителями дисциплины, решительно осуждались "отступательные" настроения.

В приказе говорилось, что железным законом для действующих войск должно быть требование "Ни шагу назад!". Потом меня и политрука Гончарова вызвали на середину строя. Полковой комиссар поблагодарил нас за умелые действия на Дону, именно за то, что мы поступили так, как этого требует приказ Сталина. У меня отлегло от сердца. Мои переживания были напрасны. Затем меня снова вызвали в штаб. Полковой комиссар вручил мне партийный билет, который был выписан еще в марте 1942 года, после того как истек мой кандидатский стаж.