Пусть читатели не забывают, что все же утки и по сей день не линяют от щитовидной железы, что гиганты-поросята еще не вышли из стен лаборатории, что современная наука еще не разрешила вопроса о создании таких новых пород сельскохозяйственных животных-гигантов, о которых еще мечтал Герберт Уэллс более пятидесяти лет назад в своем знаменитом романе «Пища богов», о которых не перестают мечтать и вздыхать ученые-эндокринологи и о которых еще раз напоминает автор этой повести А.Р.Палей.

Все эти задачи предстоит разрешить, и это вполне по силам тем молодым поколениям советских людей, для которых предназначена данная книга и из среды которых выйдут новые кадры ученых — счастливых продолжателей дела Рашковых.

Раздался звонок. Цветков поднял от книги рыжеволосую голову. На экране видеофона он увидел своего друга Гущина.

— А, Сурок! Добрый день!

Еще в школе Гущина прозвали Сурком за небольшой рост, худощавое лицо и острые зубы.

— Привет, Юра! Послушай, какую заметку я нашел в газете «Ильинская звезда».

Ты ведь специалист в этом деле. Может ли быть такой вздор? Послушай, я тебе прочту:

Поразительная игра природы Охотник С.И. Якушев в нескольких километрах от города застрелил утку, почти совершенно лишенную перьев. Товарищ Якушев доставил удивительную утку в редакцию.

— Все?

— Ну, все! Вот уж подлинно газетная утка!

— Почему же ты думаешь, что это газетная утка?

— А по-твоему, бывают утки без перьев?

— Разумеется.

— Это где же?

— На блюде.

— Не дури, Юра! — рассердился Гущин. — Я говорю — в природе!

— В природе не бывают.

— Ясно! Я их разделаю в обзоре печати.

— Не торопись, Лева.

— А почему?

— Как бы ты не попал впросак.

— Да ведь ты говоришь…

— Я говорю — в природе уток без перьев не бывает. Но ведь в заметке сказано: «почти». А это существенная оговорка.

— И ты скажешь: без перьев они могут летать?

— Смотря, без каких, и смотря, как летать.

— Да откуда же она могла взяться?..

— Погоди, погоди! Какая, говоришь, газета? И где она выходит? На Севере?

Завтра я тебе буду звонить.

— Насколько мне известно, — сказал Цветков, — в тех краях нет таких птицеводческих хозяйств, где производятся подобные работы с утками.

— Вы правы: нет таких хозяйств, — согласился академик Рашков.

Грудной низкий голос и спокойная скороговорка придавали оттенок убедительности его словам. В противоположность ему, молодой ассистент говорил размеренно, заметными паузами разделяя фразы. Но в его медлительности чувствовалось сдержанное волненье.

Разговор происходил в кабинете Рашкова. Академик, одетый по-домашнему, в пижаме, облегавшей его крупную фигуру и похожей цветом на его русые, с густой проседью волосы, сидел за огромным письменным столом, заваленным рукописями, книгами и уставленным антикварными безделушками.

Цветков сидел против хозяина. Свет массивной настольной лампы, смягченный оранжевым абажуром, освещал его энергичное, вдумчивое, с крупными чертами лицо, широко открытые глаза.

— Вы ведь знаете, — продолжал Рашков, — на Севере в тех краях у нас другие хозяйства, а птицеводческие далеко оттуда…

— Вот это-то меня и удивляет, — заметил Цветков. — Такая птица не могла туда залететь — а летают они, естественно, плохо.

— Вот именно, — подхватил Рашков. — И что ж из этого, по-вашему, следует?

— В том-то и дело, что я не знаю.

— Гм… — многозначительно произнес Рашков.

— А вы знаете, Николай Фомич?

— Нет, не знаю. — Рашков выдержал паузу. — Не знаю, но предполагаю.

— Что же именно?

— Я думаю, что где-то в тех краях работает какой-то талантливый ученый, чудак, о котором никто не знает.

Цветков изумленно взглянул на академика.

— Почему вы так думаете, Николай Фомич?

— Вам это непонятно, Юрий Михайлович? А загадка не из трудных.

— Нет, не могу понять, Николай Фомич! Если это ученый, зачем он занимается кустарщиной, повторяет то, что давно известно? Конечно, в таком случае он действительно чудак. Но почему вы считаете его талантливым? И кто же из талантливых ученых мог бы туда забраться? И зачем?