2. Иванов В. И. Родное и вселенское. М., 1994. С. 347.

3. Там же.

4. Там же. С. 349.

5. Бердяев Н. А. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности. М., 1990. С. 16.

6. Там же. С. 35.

7. Розанов В. В. О писательстве и писателях. М., 1995.

8. Розанов В. В. Мимолетное. М., 1994. С. 430.

9. Розанов В. В. О писательстве и писателях. М., 1995. С. 665.

10. Розанов В. В. Мимолетное. М., 1994. С. 431.

11. Там же. С. 434.

12. Слово о Законе и Благодати.

13. Розанов В. В. Мимолетное. М., 1994. С. 438.

14. Подробнее об этом см.: Панарин А. С. Глобальное политическое прогнозирование в условиях стратегической нестабильности. М., 1999.

15. Архим. Иустин Попович. Православная Церковь и экуменизм. М., Духовная нива, 1997. С. 78-84.

Глава шестая

ВОССОЕДИНЕНИЕ

СЛОВА И БЫТИЯ

ПРАВОСЛАВНАЯ ПРОГРАММА В ГЛОБАЛЬНОМ МИЕР

Необходимо снова и снова подчеркнуть одно решающее обстоятельство: говоря о православной цивилизации мы рассуждаем не в цивилизационной парадигме "плюрализма" и "конфликта цивилизаций", не разрываем единое пространство человечества на обособленные ниши, живущие по своим законам. Наш дискурс ближе формационной - временной - парадигме: говоря о православной цивилизации мы имеем в виду исторический проект, призванный согласно выстраданному заказу большинства человечества - подготовить решительную замену нынешней паразитарной цивилизации.

Сегодня человечеству открылся главный механизм паразитирования, его онтологическая тайна, стоящая за описанными прежде экономическими, политическими, военно-экспроприаторским механизмами эксплуатации. Поструктуралистская аналитика, оторвавшая знак от значения - сначала в лингвистике, а затем - в предельно широком общекультурном смысле - открыла возможность паразитарного существования знаковой "реальности", в отрыве от сферы действительных значений. "...На смену значению"..., фиксирующему отношение между означающим и означаемым, приходит "означивание", выводимое из отношений одних означающих"1.

Сначала могло казаться, что это всего лишь манифест богемствующего художественного авангарда, который решил порвать дисциплинирующие узы реалистической традиции и создать экспериментальное "игровое" пространство, оторванное от жизни. Но действительность показала, что эта свобода художественного авангарда от действительности и идущих от нее требований и социальных заказов предвосхищает то, к чему тайно стремилась вся нынешняя элита.

Оказалось, что наряду с экономическими, социальными, культурными привилегиями существует одна высшая привилегия - не быть связанными суровыми законами реальности, "воспарить над ними". Прогресс есть тоже преодоление суровой реальности - но не путем дезертирства от нее, а посредством ее реального преображения силами научного, политического и культурного творчества. Настоящее творчество онтологично по своему характеру - оно преобразует среду человеческого обитания путем гигантского напряжения, связанного с выведыванием тайн бытия и построения архимедовых рычагов реального прогресса.

Но наряду с этой стратегией прогресса существует соблазн другого пути - сепаратного ухода от суровой действительности, пребывание в которой становится уделом низших сословий, классов или рас. Можно, не дожидаясь "слишком медленных" преобразований действительности на универсальной основе, затрагивающих существование всех, совершить прыжок в прекрасный новый мир на особицу. Но мы бы ограничились банальностями, если подразумевали под этим простое перераспределение и концентрацию богатств и возможностей в руках немногих за счет большинства. Такие перераспределения и концентрации прежде совершались на основе жестких социальных и политических технологий, провоцировали массовое недовольство и сопротивление. Современные "нормализованные" общества требуют других, более тонких технологий, действующих анастезирующим образом.

Но дело не только в этом. Прошлая история, несмотря на чудовищные формы эксплуатации, насилия и подавления, в сущности прошла под знаком консенсуса между элитой и массой. И верхи и низы общества подчинялись законам реальности, были онтологически укорененными и расплачивались за эту укорененность жерственностью, долгом, ответственностью. Их формы отличались применительно к верхам и низам общества, но то, что выше было названо консенсусом служилого общества (государства), прослеживалось в разных формах во всех странах мира.

Сегодня мы имеем неслыханный во всех прежних культурах разрыв такого консенсуса. И осуществляется он в парадигме Ф. де Соссюра - как разрыв знака и значения, обозначающего и обозначаемого. Элита желает жить не по законам реальной действительности, а по "законам текста", который она сама же и формирует. "Прежде всего текст уничтожает всякий метаязык, и собственно поэтому он и является текстом: не существует голоса науки, права, социального института, звучание которого можно было бы расслышать за голосом самого текста"2.

"Метоязык", о котором говорят идеологи постмодерна - это императивный язык самой реальности, неумолимые законы которой, преломленные через культуру, выступают как требования истины, нормы, справедливости. Теперь-то мы можем догадаться, что сообщало действительности этот повелевающий статус. Материя, объективная реальность, необходимость - весь подобный набор, которым секулярная общественная мысль пыталась объяснить и обосновать порядок мира, теперь обнажил свою несамодостаточность.