Шрифт:
Она закивала часто-часто, покусывая губы и морща нос. Он все понял и напрягся в ожидании, но она не заплакала. Прерывисто вздохнула, проглотила слюну и еще раз кивнула ему.
– Они помнят тебя, - сказала она.
– Они тебя любят и ждут.
– Я знаю.
– У тебя много друзей.
– Да, Роза. Очень хотелось бы повидать Ирму.
– Она пишет тебе каждый день.
– Спасибо. Мне передают ее письма, - он улыбнулся, не разжимая губ. Но все же хотелось бы повидать, какая она стала. Возьми ее в следующий раз с собой. Может быть, ей разрешат повидать меня.
Она поняла, что о связи он уже все знает и без нее. Он просто хотел видеть дочь - вот и все. И еще она поняла, что без ее регулярных встреч с ним никакая связь не сможет быть полной и действенной.
– Поправляйся, - она резко повернулась и посмотрела гестаповцу прямо в глаза.
– Я хочу, чтобы в следующий раз ты был таким же, как раньше, чтобы я могла узнать тебя.
– Все, - сказал гестаповец.
– Уведите заключенного.
Глава 28
ВАРИАНТЫ
Роза ожидала Герберта в небольшом летнем кафе Тиргартеиа. Сегодня она попетляла по городу. Ездила в метро и надземке, несколько раз пересаживаясь с поезда на поезд. И все же на одной из станций кольца она поймала чей-то взгляд. Медленно, словно полностью погруженная в свои мысли, оглядела перрон: никто на нее не смотрел. Когда подошел поезд, она, будто у нее лопнула подвязка, отошла к стене и нагнулась. Но разве эта чисто женская тревога не могла оказаться ложной? Она резко выпрямилась и, как полагается в таких случаях, оглянулась. Все, кто был на этой стороне перрона, уже вошли в вагоны. Двери электрички сомкнулись, и Роза осталась одна. Что же делать, она просто не успела. В ожидании следующего поезда она перешла на другую сторону. Постаралась запомнить всех, кто стоял там, благо это было нетрудно. Пожилой господии в тирольской шляпе с петушиным пером, женщина с коляской (она не в счет), девушка в форме трамвайного кондуктора, два подростка из "гитлерюгенда" в коротких штанах, летчик "люфтганзы", ефрейтор, старушка с маленькой девочкой, мужчина с национал-социалистским партийным значком, две смешливые гимназистки, уплетающие мороженое, старичок в егерском костюме, высокий молодой человек с футляром для чертежей - вот, собственно, и все. Когда подошел поезд, все они преспокойно вошли в вагоны. Роза посмотрела на свои часики, покачала головой, вздохнула и пошла к выходу. Что ж, она просто не дождалась кого-то и вот уходит. Конечно, она уже не в том возрасте, когда назначают свидания на остановках. Но ведь всякое бывает...
Потом она долго бродила по дорожкам и аллеям Тиргартена, где сравнительно легко обнаружить, есть за тобой слежка или же нет. Хвоста не было.
Точно в условленное время она вошла в кафе и села за столик лицом ко входу. Вспомнив смешливых девиц на остановке, попросила мороженого с орехами. Не успел кельнер поставить перед ней затуманенную мельхиоровую вазочку и стакан воды, как вошел Герберт.
Он не стал изображать удивления по поводу неожиданной встречи и направился прямо к ее столику. Правильно, мысленно одобрила его Роза, слишком уж мало здесь людей.
– Привет, тетя Мария, - весело поздоровался он и, сняв кепку, сел рядом с ней.
– Я не опоздал?
– Нет, племянничек, - буркнула она, но тут же тихо рассмеялась.
– А я-то, старая дура, ждала кавалера. Как дела?
– Хорошо!
– кивнул Герберт и сделал кельнеру знак подойти.
– Мне, пожалуйста, кофе с молоком и бутерброд с колбасой.
– Что нового?
– спросила Роза, когда кельнер отошел.
– Потом. Сначала давай ты. Как Старик?
– Я была у него в среду. Слава богу, что он опять в Моабите, а не в гестаповском аду. На свидании присутствовал старый вахмистр. Это первый случай, когда не дежурил гестаповец...
Появился кельнер с подносом, на котором стояли кофейник, молочник, чашечка с блюдцем и тарелка с большим бутербродом.
– А пионы у нас захирели, - вздохнула Роза.
– Ганс говорит, что им нужна особая подкормка. Ты не мог бы узнать у вашего садовника, какая именно?
– Постараюсь, - Герберт положил в чашку два куска сахару, налил кофе.
– Дай-ка я все-таки малость подзаправлюсь, тетя Мария, а потом мы с тобой немного погуляем.
Больше они о деле не говорили.
Лишь потом, когда вышли из кафе и, побродив немного, нашли уединенную скамейку, Роза продолжила прерванный рассказ:
– Он, будто вахмистра и не было, прямо сказал: "Гиринг и еще несколько эсэсовских бандитов избивали меня плеткой из гиппопотамовой кожи, пока я не упал без сознания. Тогда меня стали бить ногами. Они хотели узнать, где мои товарищи по работе, где ведущие деятели партии". Вахмистр разволновался, запричитал, чуть на колени не упал. Все время просил: "Замолчите! Ради всего святого, замолчите! Если кто-нибудь узнает, меня тоже посадят". Но он ему на это сказал: "Вы, старые вахмистры, прослужили здесь более двадцати пяти лет, и вам тоже надо знать: о том, что здесь происходит, молчать нельзя"; Больше старый служака нам не мешал.
– О том, что произошло на том допросе, знает уже весь мир. Больше его не били?
– Как будто бы нет. Но допрашивали по восемь - десять часов подряд с перерывами в несколько дней. Конечно, они ничего от него не добились. На прошлой неделе его под усиленной охраной отвезли назад, в следственную тюрьму Моабит. По дороге они ему пригрозили: "Если расскажешь на суде, что тебя пытали, замолчишь навеки. Уж это-то мы тебе обещаем! Живым ты от нас не уйдешь!" Он рассказывал об этом с мукой и негодованием. "Страшно подумать, - сказал он, - как далеко это все зашло. Худшие элементы нашего народа, звери, подонки человечества держат в руках власть, и беззащитные люди подвергаются пыткам, их засекают плетьми до смерти только потому, что они борются против войны и фашизма, потому что они любят свой народ".
– Что он спрашивал?
– Прежде всего спросил, как поживает "отец".
– Понятно. На следующей встрече можешь сказать ему, что создан второй центр, в Праге. Ты знаешь, как сказать, товарищ Мария. Передай ему, что в своих думах мы всегда вместе с ним. Все, что становится известно о его великой борьбе, сразу же направляется руководству партии и Димитрову - в Москву, в Исполком Коминтерна.
– Передам. Это будет ему большой поддержкой.
– Эти слова можешь передать ему только ты: