— Дед твой был деспотом, а Джулиусу это претило. Свободу он мог обрести, лишь покинув страну. И все же отец воспитал тебя в английском духе, Ричард. Как это ему удалось?

— Мы не задерживались на одном месте, постоянно переезжали. Поэтому я не успевал проникнуться духом тех мест, где мы на время оседали. А когда настала пора всерьез заняться моим образованием, родители обосновались в Белфасте, где я и поступил в английскую школу. Позже я продолжил учебу в Оксфорде. Родители так и не вернулись в Англию. Видимо, мне не суждено узнать почему.

— Судя по твоим рассказам, они жили счастливо. Редко кому так везет.

Ричард вновь окинул взглядом Уоргрейв-Парк и попытался представить отца мальчиком, но это ему не удалось. Всем потомкам кажется, что их родители появились на свет умудренными жизнью: таков неумолимый закон природы! Повзрослев, Ричард осознал, что их маленькая семья, лишенная корней, но сплоченная, ведет весьма странный образ жизни. Что ожидает его здесь, в родовом имении? Каково владеть огромным состоянием и нести ответственность за благополучие сотен людей?

В армии все было просто: нужно победить врага и остаться в живых. Теперь же перед Ричардом появились иные задачи, менее определенные, но более сложные.

— Пошли! — сказал Челмсфорд. — Я познакомлю тебя с прислугой.

Войдя в дом, они поговорили с бесстрастным и исполненным достоинства дворецким Самерсом, а также с доверенным лицом графа, престарелым Хейном. Челмсфорд представил им своего спутника как капитана Ричарда Далтона, намеренного провести инвентаризацию имущества, и попросил оказывать ему содействие. Старики важно кивали и всем своим видом показывали, что рады знакомству. Наконец стряпчий выразил желание потолковать с ними с глазу на глаз, и Ричард удалился.

Едва за ним закрылась дверь, Челмсфорд, выразительно взглянув на Самерса и Хейна, наставительно промолвил:

— Если у вас возникли какие-то догадки относительно капитана Далтона, рекомендую оставить их при себе. Ясно?

Дворецкий Самерс надменно вскинул бровь, давая понять, что не привык сплетничать с прислугой. Менее скрытный Джозеф Хейн огляделся и тихо проговорил:

— Мы будем помалкивать. Но если глаза не обманывают меня, позволю себе предположить, что для Уоргрейва еще не все потеряно.

Дворецкий и стряпчий кивнули.

Знакомство с особняком доставило капитану удовольствие: каждый новый коридор и чулан преподносили ему забавные сюрпризы, а залы и комнаты радовали взор изысканной обстановкой разных столетий и стилей. Огромный камин в средневековой гостиной мог бы вместить быка; в более позднюю эпоху здесь соорудили галерею для музыкантов. Почти во всех помещениях мебель была зачехлена. В центральной части здания Ричард залюбовался резными деревянными панелями и подвесными лестницами. Прислуга лезла из кожи вон, поддерживая чистоту и порядок, но вытравить затхлость запустения ей все же не удавалось.

Из-за массивной дубовой двери в дальнем конце здания доносились легкие звуки музыки. Заинтригованный, Ричард толкнул дверь и замер в изумлении, увидев… ангела! Во всяком случае, так показалось ему в первый момент, но, присмотревшись, капитан сообразил, что ошибся. Крыльев у ангела не было, зато нежные девичьи руки перебирали струны кельтской арфы. Сомнений не оставалось: возле окна на скамье, залитая золотистыми лучами солнца, сидела русоволосая девушка, задумчивая и прекрасная.

Мелодия показалась капитану знакомой, но он впервые слышал ее в столь виртуозном исполнении. Звуки, родившиеся в глубокой древности, уносились к самим небесам.

Ричард, позабывший, что значит наслаждаться жизнью, давно не испытывал такого чистого восторга. В последние месяцы он стоически переносил боль и лишения. Музыка, преисполненная света и радости, приободрила его. Мир обрел яркость и многокрасочность. Капитан едва не рассмеялся, вновь ощутив вкус к бытию.

Последние переливы нежных звуков растаяли в воздухе, и воцарилась тишина. Капитан, почти не владея собой, сделал несколько шагов к окну, и девушка обернулась.

— Ведь это вы, не правда ли? — робко спросила она.

— Простите, что вы хотите этим сказать? Вас, наверное, интересует, кто я?

— Я не так выразилась, извините, — рассмеялась незнакомка. — Мне послышался звук свирели, будто кто-то вторил моей игре. Это вы свистели? Как чудесно у вас получилось!

— Возможно. Я, право, и сам этого не заметил, — улыбнулся Ричард. — Насвистывать — моя скверная привычка, которой я частенько не замечаю. Друзья грозились закидать меня сапогами, как бродячего кота, когда я надоедал им свистом.

— Но свистите вы мастерски, — серьезно сказала девушка. — И вам наверняка известна эта вещица!