«Позволила ему». Дико расхохотавшись, она перекатилась на постели и зарылась лицом в подушки. «Я не только покорилась ему, а чуть ли не стянула его на хорезмский ковер. Еще полстакана вина, и я бы непременно так и поступила. И, Боже милостивый, я хотела этого! Утром я удовлетворенно признаю, что не утратила здравого смысла, но сейчас во мне бушует страсть!»

Все воспоминания о времени, проведенном в супружеской спальне, и о том, как они занимались любовью, о вкусе и прикосновениях, картинах, запахах и звуках — все эти терзающие воспоминания нахлынули на нее, когда она оказалась в объятиях Росса. «Если бы я постаралась, я смогла бы пересчитать и описать каждую нашу ночь любви. И счет этот был бы весьма внушительным: мы прожили вместе всего шесть месяцев, но были молоды и страстно любили друг друга».

Одним из наиболее ярких и чувственных воспоминаний была их брачная ночь. Свадьба была не слишком пышной, потому что они не хотели ждать, пока разработают сложную, детально отлаженную церемонию. Дело в том, что во время их помолвки Джулиет как-то в шутку предложила, чтобы они, следуя старинному шотландскому брачному обычаю, вместе перепрыгнули через меч. Это означало, что они не могут дольше ждать, но ждать им все же пришлось, и не столько из-за соображений морали, сколько из-за того, что им трудно было находить укромные местечки, чтобы свободно любить друг друга.

Церемония венчания произошла в Шотландии, в деревенской церквушке в поместье дяди Джулиет. А потом молодую пару отвезли в расположенный неподалеку охотничий домик, принадлежавший другу герцога Уиндермеерского. И там наконец они остались одни, ибо слуги прекрасно понимали, что не стоит мешать новобрачным.

Они легко поужинали, и Росс дал Джулиет возможность побыть одной, чтобы искупаться, переодеться, подготовиться… К своему величайшему смущению, она страшно нервничала, хотя жаждала этой ночи несколько недель подряд, и когда ее молодой муж вошел в спальню, он не нашел ее на огромной кровати с четырьмя столбиками для балдахина. Джулиет, съежившись, сидела на подоконнике, крепко обхватив колени руками, и слегка дрожала в своей тонкой ночной рубашке.

Росс подошел к окну, встал с ней рядом, посмотрел на тонкий месяц, паривший в черном бархатном небе, потом обнял ее за плечи и спросил:

— Замерзла?

Она покачала головой.

Он погладил ее по голове, пытаясь снять напряжение.

— Нервничаешь?

Она с трудом сглотнула и повернулась к нему.

— Все говорили, что мы слишком молоды. Может, они правы?

— Нет, — спокойно ответил он.

А потом наклонился и взял ее на руки. Она обескураженно прижалась к нему, чтобы сохранить равновесие, а он повернулся, устроился на подоконнике и усадил ее к себе на колени.

— Они — кто бы там они ни были, — продолжал он, — ошибаются. Я люблю тебя, а ты любишь меня. И возраст не имеет никакого значения. — Он немного помолчал. — Кроме, конечно, тех случаев, когда молодые больше рискуют.

В лице его читалась спокойная уверенность, и от этого ее сомнения улетучились. «Возможно, я молодая и легкомысленная, но Росс другой. Он сильный, крепкий, мудрый, у него есть все, чего нет у меня».

Она расслабилась, как кошечка, склонив ему голову на плечо. Он только что принял ванну, от него пахло свежестью и легким мужским духом, присущим только ему одному. Он говорил низким тихим голосом, беспечно рассуждая о том, что они будут делать, обсуждал места, куда поедут, открытия, которые совершат. И все время он ласкал ее, и прикосновения его были легкими, нежными и бесконечно добрыми.

Они ждали этой ночи с неукротимым нетерпением и тем не менее не стали торопиться теперь, когда она пришла. Джулиет «пела», словно инструмент в руках музыканта-виртуоза. Росс ласково исследовал ее тело и нежно вдохновлял ее делать с ним то же самое. И она робко начала. Просунув руки ему под халат, Джулиет обнаружила, что грудь Росса покрыта нежными вьющимися волосками, почувствовала, как под ее ладонью бьется его сердце, и с благоговением прислушалась, как оно забилось быстрее.

К тому времени, когда Росс отнес ее на широкую кровать, вся нервозность Джулиет уже испарилась. Мать предупреждала, что в первый раз будет больно, и Джулиет была готова к этому, но когда они наконец слились воедино, боли она не почувствовала. Вместо этого она на миг испытала какой-то дискомфорт, а потом мимолетное новое ощущение, которое сразу же сменилось восторгом.

Она ни за что не поверила бы в могущество интимного наслаждения, если бы не испытала его сама. Его тепло, его запах, его движения совершенно не отличались от ее собственных, и только теперь она осознала, почему брак считают единением духа и плоти.

Это была волшебная ночь, и Джулиет подумала, что нет ничего на свете прекраснее этого. Однако ночи, которые последовали за этой, были еще лучше, ибо месяцы шли и супруги становились все созвучнее друг другу, научились отвечать и распознавать желания друг друга. И все шло прекрасно, пока она не осознала, что с нею происходит. И тогда весь мир превратился в сплошной кошмар.

«Мне некого винить, кроме самой себя. Если бы я была более сильной женщиной, я осталась бы в Англии, но вместо этого из страха разрушила собственную жизнь. И, что еще хуже, я нанесла страшную душевную рану своему мужу, но до сегодняшнего вечера я этого не понимала. Хотя, конечно, знала, что Росс огорчится из-за моего отъезда… Но ведь он такой спокойный, сильный, уверенный в себе. И поэтому поверила, что он выбросит меня из головы и быстро излечит свои раны.

Однако он если и исцелился, то не полностью, иначе он ни за что не сказал бы сегодня, что у него нет ни сил, ни желания жениться вновь. Когда мы поженились, у него были и силы, и оптимизм. Его бы хватило на все. Возможно, вместо того чтобы убежать, лучше было бы устроить себе несчастный случай со смертельным исходом. Если бы я умерла, Росс оплакал бы меня, как подобает, а потом устроил бы свою жизнь.