– Надо бы пойти посмотреть, - предложил наконец Серосовин.
– Оружие в доме есть?
– повернулся он к Вадиму.

– Только мечи, - быстро сказал Вадим.

– Давай мечи.

Вадиму пришлось подсуетиться. Серосовину он выделил свой тяжёлый от обилия драгоценных камней парадный меч, а Сандро - более простой клинок, но зато более ценный, потому что именной и выданный лично Лучезарным Колесом за особые заслуги стражника Перейры перед "отечеством".

– Вы ими не очень-то машите, - предупредил Вадим.
– Не в Арканаре, небось.

– Разберёмся, - у Серосовина был один ответ на все вопросы.

Одевшись и вооружившись, комконовцы направились к выходу. Вадим же покачал головой и прошептал чуть слышно:

На душе собаки воют,

Звезды на небе зажглись,

Но не ведает отбоя

Структуральнейший лингвист.

– Что ты сказал?
– Серосовин оглянулся.

– Нет, ничего особенного, - поспешно отозвался Вадим.

Они вышли в ночь, сгустившуюся над притихшим лагерем.

6.

– Это очень странно, - сказал Вадим через минуту.

– Что именно?
– Водолей приостановился.

– Стража молчит.

– Я так понимаю, в лагере отбой?..

– Да, но ночная стража бодрствует. Это чтобы не было побегов. Или чтобы велосы с равнины не зашли. Стражники обычно беседуют между собой, перекликаются...

– А теперь, значит, молчат?

– Молчат. Мне это не нравится.

– Мне тоже, - признался Серосовин.

– Вах, непонятина происходит, - вставил словечко Сандро.

В полной тишине взошла Третья Луна. В её неверном призрачном свете комконовцы отыскали место, где, по выражению Серосовина, "работал скорчер". И остановились, открыв рты. На стене одного из бараков здесь разрядами скорчера, установленного на малую мощность, была выжжена надпись - странными иероглифами, на неизвестном языке.

– Что это за язык?
– спросил Водолей.

Вадим всмотрелся и начертания иероглифов показались ему знакомыми. Потом он сосредоточился, и иероглифы сложились в слова.

– Это хонтийский, - сказал он, когда смог преодолеть шок от смысла прочитанного.

– Хонтийский?
– переспросил Серосовин.
– Змеиное молоко, откуда на Сауле взяться хонтийскому?

– А откуда скорчеру?
– напомнил Сандро.

– Тут написано...
– сказал Вадим, судорожно сглатывая, - тут написано: "Корней Яшмаа здесь был"!

– Яшмаа? Это который Прогрессор?
– изумлению Серосовина не было предела.

– И который "подкидыш", - подытожил Сандро.

– Бред, - сказал Серосовин.
– Полнейший бред!

– Что будем делать?
– Сандро поправил перевязь с мечом.

– Драка будет нешуточная, - словно и невпопад отозвался Водолей.

Потом он принял решение.

– Так где ты говоришь проживает твой Гарайра?
– обратился он к Вадиму и зловеще добавил: - Думаю, именно там мы получим ответы на все вопросы.

Вадим повёл комконовцев к бараку, где жил номер сто двадцать шестой. Было темно и тихо, как в гробу. Только скрипел снег под подошвами. Да чуть посипывал, вдыхая морозный воздух, Серосовин.

У входа в барак они остановились. Не потому что намеревались собраться с духом перед последним решительным штурмом, а потому что увидели лежащего в снегу, у самой двери, закутанного в шубу человека. Он лежал, раскинув руки (правая неестественно вывернутая рука судорожно сжимала древко копья), и Вадим сразу понял, что это Хайра. Помедлив, он наклонился над копейщиком.

– Мёртв?
– спросил Серосовин, заглядывая за его плечо.

Хайра был бледен и совершенно недвижим. Но дышал. Вадим взял его свободную от копья руку и поискал пульс. Сначала ему показалось, что пульса нет, но потом он ощутил толчок крови в вене. А через пять секунд - ещё один.

– Не понимаю, - сказал Вадим, выпрямившись.
– Он жив, но будто в анабиозе...

Наступившую за его словами тишину вдруг нарушил скрип открывшейся двери. Из чёрного проёма вышла серым призраком и уселась на пороге крупная большеголовая собака с маленькими, торчащими вверх треугольными ушками и с круглыми навыкате глазами под массивным лбом.

– Люди, - сказала собака.
– Человеки. Снова люди. И лезут и лезут. Сами не знают зачем, а лезут, - собака зевнула.
– Лезут и переделывают. Переделывают миры, переделывают других. Себя бы сначала переделали, - собака подняла переднюю лапу и стала что-то сосредоточенно выкусывать между когтями; гортанный голос её от того стал ещё более невнятен.
– Вот ты, например, - темный взгляд огромных глаз собаки остановился на Водолее, - Григорий Серосовин. Прекрасный работник, но груб. Или ты, Сандро Мтбевари. Стареешь, а всё на той же должности. Несправедливо, а ты рад, что хоть это перепадает. Или ты, Вадим Дубровин. Трудяга, но в душе - примитив. Меняться вам надо, ребята. И в лучшую сторону. Меняться, а не Странников искать...