– Ты угадал. Татяна Николаевна одинокая пенсионерка получающая минимальную пенсию. Этот государственный недочет она восполняет тем что дежурит на железнодорожном вокзале и снимает прямо с поездов зазевавшихся квартирантов. Это дает ей ощутимую прибавку к её пенсиону.

А вот и Саня. Давай, Скворцов, включай свой аппарат.

– Один момент.
– Разматывая сетевой шнур улыбнулся Саня. Приготовьтесь, Константин Иванович, сначала пойдет запись из предбанника, а потом из студии. В лаборатории ничего интересного не произошло и поэтому мы решили её опустить.

– Доброе утро.
– Вместе с завертевшейся магнитофонной бобиной поздоровался приятный женский голос.

– Доброе утро, доброе утро.
– Хихикнул Топорков.
– У вас прелестная прическа.

– О прическе говорят тогда, когда ни о чем другом говорить нечего.

– А вы кокетка. Прекрасно знаете как вы неотразимы, но кокетничаете.

– Спасибо за комплимент, а вы тоже не лыком шиты, знаете как понравиться даме.

– Профессия, голубушка, такова профессия, она для меня прежде всего, хотя пофлиртовать с таким небесным существом для меня одно удовольствие.

– Признаться и мне приятно с вами общаться.

– Милочка, я весь в вашей власти, приказывайте...

– Мне нужно сфотографироваться.

– О, для вас я сделаю просто волшебные снимки и они вам ничего не будут стоить.

– Мне не нужны снимки, мне нужен только один портрет.

– Богиня! На нем вы будете выглядеть сказочней Джаконды.

– Уж постарайтесь.
– Усмехнулась клиентка.
– Только учтите, я хочу сфотографироваться с детской игрушкой в руках. Например с зайчиком, Чебурашкой или гномом.

– Гномом?!
– Машинально повторил Топорков после чего повисла долгая пауза.
– Попробуем с гномом.
– Выдохнул он.
– Пройдите в студию...

– Садитесь в это кресло. Вы уверены в том, что хотите сняться именно с гномом?

– Абсолютно.
– Твердо и сухо ответила она.
– Я хочу снятся с маленьким гномом.

– А кто вас надоумил?
– Натянуто и тревожно спросил Топорков.

– Надежда Стельмах говорила, что у вас получаются отличные снимки с маленьким гномом.
– Сухо и отчетливо отпечатала гостья.

– Хорошо.
– Сдался Топорков.
– Завтра в девять вечера я буду ждать вас за третьим столиком справа в ресторане "Веселый омут". Если меня там не окажется, то это будет означать, что ваш заказ я выполнить не могу. Всего доброго.

– Всего доброго.
– Прощаясь усмехнулась заказчица.

Звук пропал, а магнитофонная лента продолжала перематываться с катушки на катушку. Наблюдая за этой ползучей змеей молчали и мы, каждый по своему переваривая услышанное. В том что у нас появилась первая зацепка не было никакого сомнения. Теперь оставался сущий пустяк, укрепить этот крючок и с его помощью, не торопливо и с удовольствием вытащить рыбку. Интересно, как это сделать?

– Слово за тобой, Иваныч.
– Хмыкнул Ухов.
– Что будем делать?

– Где находится этот "Веселый омут"?
– Вместо ответа спросил я.

– На окраине города, километрах в пяти отсюда, но какое это имеет значение? Мы ведь решили засылать к Топоркову Саньку или Людмилу Алексеевну.

– Это мы вчера решили.
– Тоном недопускающим возражения заявил я.
– А сегодня мы решим по другому. Если Топорков тот самый фрукт за которого мы его принимаем, то в нашу высосанную из пальца легенду он не поверит. Как по вашему, почему он перенес предметный разговор с Галиной Александровной Сухановой на завтра?

– Наверное чтобы как следут к нему подготовится?

– Вот именно и это подготовка будет состоять в том, что он позвонит в Новгород и справится у рекомендательши Надежды Стельмах о том кто такая Суханова и с чем её едят. Улавливаете? А на какого рекомендателя будет ссылаться Милка или Скворцов? На Ухова с Гончаровым? Вряд ли фотографу понравится такой юмор.

Второй момент, почему он заранее и уверенно назначил Сухановой встречу именно за третьим столиком? Он что, хозяин этого ресторана? Или кроме него там нет посетителей? Или он помесячно арендует этот самый третий столик?

– Вполне вероятно.
– Весомо и солидно встряла Милка.

– А ты сиди и не вякай, курица, слово тебе никто не давал.
– Раз и навсегда посадил я супругу на место.
– Чушь это собачья. Ничего он не арендует. С его спицификой работы он вообще старается держаться в тени и не высовывать лишний раз носа. Но третий столик он назвал не от фонаря. Он сделал это с умыслом.

Скорее всего завтра он не явится на работу. Он сам, или его подельники скрытно с самого утра будут наблюдать за третьим столиком с целью засечь там приготовления, либо другую мышинную возню. Это я к тому говорю, что ставить там жучки зантие заранее обреченное на провал. Этим мы только спугнем портретиста.