– А как вы сказали?
– усмехнулся подошедший Требунских.
– Поделитесь, Иван Захарович.

– Батюшки! Петр Васильевич, сколько лет, сколько зим! Ба, да и Геннадий Васильевич с вами! Какая приятная встреча!

– Очень приятная. Второй-то раз на дню, - проворчал Требунских.
– Вам не кажется, что это слишком часто?

– А что делать!
– сокрушенно воскликнул Корж.
– Работа у нас такая.

– Это точно. Что у нас там сегодня? Какая рыбина попалась?

– Свежемороженая. Мужеского полу, хорошо одетая, лет тридцати отроду. Это все, что я могу пока сказать. Сам-то я туда еще не спускался, не нюхал, жду, когда ваши орлы ею вволю натешатся. Чего-то они там долго толкутся? Понравилось, что ли?

– Пусть работают.
– Кивнув Коржу, Требунских подошел к истомившемуся от ожидания оперативнику.
– Ну что, Борис, как твое верхнее чутье? Не подвело?

– Не знаю, Петр Васильевич. Данных пока абсолютный ноль.

– А верхнее чутье легавым для того и дано, чтоб из ничего, из чистого воздуха родить результат. Кто и куда сообщил о трупе?

– Полчаса назад по 02 позвонил гражданин Мокин. Он дождался нашего приезда, как ему велел дежурный, а сейчас сидит в нашей машине. Пригласить?

– Он может сообщить что-то важное?

– Вряд ли. По его словам, он сошел с автобуса, не доезжая трех остановок до дома, по уважительной причине. В смысле, по маленькой причине. Ну а чтобы не делать этого на виду, Мокин подошел к парапету. Вон его следы, совсем еще свежие. Свое дело он так и не доделал, потому что вдруг заметил лежащее внизу тело с окровавленным лицом. Он сразу же побежал на вокзал и оттуда нам позвонил.

– На парапете или возле него были какие-нибудь следы?

– Видимых не было, а что там колдовал, что обнюхивал подполковник Гостюхин, я не в курсе, - с некоторой обидой доложил Казаков.
– Да вот он и сам вылезает.

– Ну что там, Георгий?
– пошел ему навстречу полковник.

– У нас все, - кивнул Гостюхин патологоанатому и, усмехнувшись, добавил: - А точнее сказать - ничего. Ничего интересного, Петр Васильевич.

– Всегда у тебя так, а позже выясняется обратное. Говори, не скромничай.

– Как вы, наверное, уже знаете, сей господин был застрелен. Но застрелен где-то в другом месте. Сюда его привезли и сбросили вниз мертвого. Это я могу судить по тому, что снег вокруг тела не нарушен. То есть как он упал, так и оставался лежать в нем, словно в футляре. Подтверждением этому может служить и отсутствие гильз. Во избежание претензий со стороны Коржа тело мы не трогали, но могу с уверенностью сказать, что стреляли в него не меньше двух раз. Одна пуля пробила грудь, а вторая, вероятно, осталась в черепе.

– Откуда же такие подробности?
– хмыкнул Требунских.
– Ведь тело вы не трогали?

– Не трогали, разве только чуть-чуть, маленько. Но к делу это не относится. А вот что показалось мне серьезным: во-первых, его ботинки! Я их забираю. Далее, пускай Захарыч промоет ему лицо. Мне оно показалось любопытным.

– Трудно с тобой, Георгий, - грустно пожаловался полковник.
– Сведения из тебя выколотить сложнее, чем из самого матерого преступника.

– К сожалению, профессия не позволяет мне делиться своими предположениями. Но на некоторые вопросы сумею ответить уже через пару часов.

– Но на один ответишь прямо сейчас. Карманы убитого пусты?

– А как вы догадались?

– По твоим неуклюжим недомолвкам.

– Да, Петр Васильевич, пусты. А также нет ни часов, ни каких-либо перстней.

– Не поминай имя Божье всуе!
– злорадно напомнил молчавший до сих пор Потехин.
– Сдается мне, что наш "вальтер" все еще тявкает.

– Это будет известно только после того, как извлечем из черепа пулю, поправил Гостюхин.
– А я вынужден откланяться. Вы не возражаете?

– Поезжай, и немедленно приступай к работе. Домой ты сегодня пойдешь только после того, как на своем столе я увижу результаты. И еще - если у тебя сегодня появится свободный эксперт, направь его ко мне.

– Свободных криминалистов у меня нет, не было и, к сожалению, не будет, - категорично заявил Гостюхин.
– Но позвольте спросить, а за какой он вам надобностью?

– Да так, есть кое-какая задумка...

– И что только для вас не сделаешь. Не обещаю, но постараюсь, - садясь в машину, заверил Гостюхин.
– Не забудьте посмотреть в глаза покойника.

– Не забудем, - пообещал Потехин.
– А что у тебя за задумка, Петр Васильевич?

– Понимаешь, появилось у меня какое-то тревожное чувство, будто мы недостаточно хорошо осмотрели место вокруг первого трупа. Надо бы проверить. Взять радиус побольше и рыть поглубже. Ведь неспроста преступник выбрал местом казни кладбище.

– Согласен. Есть в этом деле что-то ритуальное.

– Возможно. А если так, то связано оно с девятью днями Скороходовой. Вот почему я не склонен решать вопрос с Уховым и Гончаровым так скоропалительно.