– Пусть Валю в щечку целует малярийный комар. Скажи, радость моя, а ту половину, что ты выторговала у мужа, не могла бы ты поменять без моего участия? Тогда бы и волки были целы, и овцы сыты.

– Кажется, ты мной манкируешь, а зря! Радость жизни мужчина постигает только в обществе подруги, если он, конечно, не педераст. В общем, вставай, подлый трус, "рассвет уже полощется", не для того я покупала шампанское, чтобы оно скисло.

Валюша расстаралась, два часа мы справляли тризну по моей заблудшей холостяцкой душе. Под конец она даже стала мне нравиться. Воспылав любовью, я утащил ее на диван. Но у Гончарова все выходит сикось-накось, так же получилось и сейчас. От такого бешеного стука можно стать импотентом. Даже воспитанная, рафинированная Валентина выматерилась, а я, натянув халат, пошел открывать.

Его я ожидал увидеть меньше всего. На пороге, закованный в камуфляжный костюм, стоял Ухов. Мой дорогой и любимый Ухов. Наверное, единственный омоновец, мною уважаемый. Здоровый детина, идущий с голыми руками на толпу уличной мрази, сейчас он выглядел институтской девушкой. Неловко мялся и жевал сопли. И еще я разглядел, что вместо двух унылых звездочек на нетронутом поле погон теперь золотится одна, но существенно покрупнее. Ничего не требуя взамен, он дважды спасал мою непутевую жизнь, а сейчас неуклюже топтался у порога. Пришел он ко мне в первый раз.

– Валька!
– заорал я, втаскивая младшого.
– На стол мечи то, что есть в печи! Гость к нам желанный.

– Да не надо ничего, Константин Иванович, я на секунду заскочил... Вот... Сегодня сороковины... Ну это... Павлика убили... Я думал, помянуть надо, вот, принес...

Он неуклюже вытащил бутылку дешевой водки, а мне стало мучительно стыдно за людскую неблагодарность вообще и за мою в частности. Сорок дней назад Павел впрягся в мою авантюру и поплатился за это своей жизнью. Я отдал вдове половину своих сбережений, но все равно чувствовал себя негодяем, особенно сейчас.

– Я от его бабы иду, тоже помянули... Дай, думаю, к Иванычу зайду... Все-таки вместе тогда были. Извините, если помешал.

– Заткнись, Макс, не бухти, запомни, ты всегда желанный гость в этом доме. Знакомься, это Валентина, моя жена, прошу любить и жаловать. Валя, дай мальчику лапку, его зовут Максимилиан, если бы не он, то не было бы у тебя счастья стать моей женой.

Она расцвела, видимо, ей очень понравился титул жены, ну да и пусть ее, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не какало.

– Какой он большой, Костя, я его боюсь, он нам всю кухню поломает.

– Растолкай свои шмотки и накрой стол в комнате. Проходи, Макс. Давно офицером стал?

– Давно, уже неделю, все привыкнуть не могу. Алексей Николаевич лично хлопотал. Иваныч, а ты знаешь, он то дело целиком себе приписал, вроде тебя и не было.

– Бог с ним, хорошо хоть сам у руля остался, а то бы поставили нового дурака. Когда суд над нашими ведьмочками?

– Не знаю.
– Он зевнул, как Юрий Никулин при подсчете шашлыка.
– В СИЗО они. Я слышал, что Юлию Гвоздеву там убили. Не дождалась, значит, суда.

– Ясненько, Ухов слово держит. Но она того и заслуживала.

– Я тоже так подумал, да и ребятишки помогли. Ну что, Иваныч, пусть земля ему будет пухом. В Афгане он меня здорово выручил, а я не смог уберечь его здесь. Прости, Павлик.

Он выпил, все еще неловко озираясь по сторонам, потом достал помятую пачку "Бонда" и вопросительно на меня посмотрел.

– Кури, Макс, у нас все курящие, даже кот от никотина бурым стал. Как у тебя дела? Может быть, что-то нужно, не стесняйся.

– Да нет, все в порядке, спасибо, пойду я. Надоел уже. Я что хотел сказать, если что, то я тебе, Иваныч, всегда помогу. Тут мне лейтеха один говорил, Олежка, будто дело на тебя новое свалилось... Не знаю, как сказать... Короче... Заработать мне надо, баба на сносях... Я подумал... Платишь ты хорошо... Может, я понадоблюсь?

– Макс, можно было не жевать губы, а сказать сразу, перед уличной шушерой ты куда как смелее. Я просто дам тебе взаймы.

– Нет, я так не хочу.
– Он осекся, потому что в комнату с дурацким капустным салатом явилась Валентина.

– Мальчики, я вам помешала, сейчас испаряюсь.

– Будем весьма признательны, как ты догадалась? Продолжай, Макс.

– Да чего тут продолжать, заработать я хочу, а у вас дело новое, короче, если что - я на стреме.

– Ухов, во-первых, я о тебе помню всегда, а во-вторых, я еще не решил, буду я заниматься этим делом или нет. Но теперь подумаю.

– Спасибо, тогда я пойду, извините за мою назойливость.

Не успела за ним закрыться дверь, как преподобная Валентина устроила мне скандал, причем на этот раз серьезный.