– Подожди, капитан, - взмолился я, когда Мамая уже увели и я остался с ним наедине, - не гони гусей, давай разберемся.
– Станция через полчаса, вот там и будете разбираться, - задумчиво глядя мне в глаза, многообещающе ответил он.
– Да ты понимаешь, что эти чертовы суки лгут! Посуди сам, ну какой нам смысл товарить эту деревню? Из-за грошей? У нас у самих капусты немерено, что же, из-за их вонючего куска-другого мы бы стали устраивать здесь тарарам?
– Думаю, что нет, - согласился капитан, - но от них получено заявление, а потом, кусок тоже деньги, мало ли что...
– Согласен с тобой, Виктор Иванович. В пачке сигарет, помеченной крестиком, мной заныканы две пятисотки. Закури и пригласи мне этих чертовых сук, только желательно не всех сразу, и позволь мне поговорить с ними в твоем присутствии.
– От курева я пока воздержусь, а женщин позову, возможно, и в самом деле они что-то напутали. С кем не бывает со страху-то...
Страдая и охая, первой зашла перебинтованная до ушей Катерина. Со стороны могло показаться, что она только что побывала в авиакатастрофе. Нарочито меня остерегаясь, она подсела к капитану.
– Катерина, вы утверждаете, что моим товарищем на вас было совершено нападение с целью грабежа. Я правильно понял?
– Да, - обреченно-умирающе едва слышно ответила она.
– Он или я взяли у вас какие-нибудь ценные вещи?
– Нет, не успели.
– Где в момент удара находился я?
– Сидел напротив.
– Что я делал?
– Ничего, просто сидел.
– Значит, никаких враждебных действий в отношении вас я не предпринимал?
– Нет. Чего не было, того не было, и не про тебя сказ. Ударил твой дружок.
– Вот теперь перейдем и к дружку. Где находился он?
– На полке, сам же видел.
– На какой полке?
– Которая надо мной.
– Вы видели, как он наносил вам удар?
– Само собой, - заскулила она, жалуясь капитану, - чуть кровью вся не изошла.
– Я спрашиваю еще раз: вы видели, как он наносил вам удар?
– Ну я не знаю... Наверное... Какая разница?
– Большая. Вы не могли этого видеть, потому что в этот момент вы смотрели на меня, а то, что творится сверху, знать вы попросту не могли. На затылке глаз у вас нет.
– Но я же видела... – неуверенно настаивала она.
– Хорошо, попробуем оттолкнуться от ваших слов. Вы согласны, что для того, чтобы увидеть Мамаева, вам нужно было задрать голову вверх?
– Само собой, - настороженно согласилась она.
– Отлично, но тогда бы ваш затылок был бы обращен ко мне. Я верно говорю?
– Верно, - чуя подвох, но еще не зная какой, со скрипом согласилась она.
– Тогда объясните, каким же образом он мог по нему ударить?
– Не знаю, - почти сдаваясь, ответила баба.
– Что и требовалось доказать. Мамаев не имел намерения вас ударить, а пистолет выпал случайно. Вам остается только забрать заявление и извиниться перед капитаном за доставленные хлопоты. То же самое не вредно сделать и в отношении меня.
– Что-о-о? – возмущенно взвыла она, и я понял, что переборщил. Извиняться перед вами? Да ни за что.
– Можете передо мной и не извиняться, - поспешно пошел я на попятную. – Но заявление вам забрать необходимо.
– Ни за что в жизни! – взыграла стерва.
– Отлично! Пусть будет по-вашему! – взъярился и я. – Сидеть будем вместе, только срок вы получите гораздо больший. Капитан, примите мое заявление о том, что сидящая перед вами гражданка полчаса назад оскорбляла честь и достоинство президента нашего государства Бориса Николаевича Ельцина. Это заявление могут подтвердить Мамаев и ее подруга Валентина. Вы мне позволите написать это заявление?
– Пишите! – с видимым удовольствием ответил мент. – Вот уж точно, не рой другому яму. Предъявите ваш паспорт, гражданка.
– Врет он, не верьте ему, товарищ милиционер, не было такого, - не на шутку перепугавшись, засуетилась баба.
– А это мы сейчас проверим. Послушаем, что скажут свидетели, - заверил ее Виктор Иванович - В каких словах выражалось оскорбление?
– Она рекомендовала моему другу идти к президенту в анальное отверстие.
– По глупости я это сболтнула, по недомыслию, - скисла баба, и я торжественно влупил последний гвоздь:
– Вот и я говорю, что по глупости вы накатали на Мамая. Я прав?
