Но ожидание затянулось. Сидя на ступеньках, я успела выпить бутылку воды, прочитать толстую газету, купленную в магазинчике напротив, и окончательно затосковать. Совсем отчаявшись, я снова вошла в просторный холл, чтобы спросить, что происходит, и увидела, что по коридору два полицейских ведут Дениса. Причем не на выход, а вглубь здания. О боже! Он был в наручниках!

Бросившись навстречу, я закричала:

– Денис, что случилось?! Куда тебя везут?

– Меня задерживают. Лерочка, позвони маме, успокой ее.

Больше он ничего не успел сказать, они завернули за угол и исчезли.

– Вы к кому, госпожа?
– остановил меня дежурный.

– К следователю Анкори, - ответила я, сдерживая нетерпение.

– Подождите, я позвоню ему.

Он набрал три цифры и, сказав в трубку несколько слов, передал ее мне.

– Вы посадили невиновного вместо того, чтобы искать настоящих убийц! заорала я.
– Я же говорила Борнштейну, что за нами гонятся бандиты, это наверняка те, что убили Татьяну, а вы даже не поинтересовались...

– Передайте трубку дежурному, - оборвал меня голос следователя.

Я повиновалась. Послушав минуту, дежурный положил трубку на рычаг и обернулся ко мне:

– Пройдите в кабинет. В конце коридора и...

– Спасибо, я знаю.

Пробежав знакомый коридор, я ворвалась в кабинет.

– Сядьте и успокойтесь, - приказал мне Нахум Анкори.
– Что это вы говорили о бандитах?

– Они преследовали нас по дороге в аэропорт, а потом развернулись и поехали за нами обратно.

– Кто они?

– Не знаю, но за нами следили, вы понимаете? И в квартире у Дениса они устроили разгром, но ничего не взяли. Это вы можете как-нибудь объяснить?

И тут - о чудо!
– дверь открылась, и в кабинет вошел Борнштейн.

– Михаэль, - обрадовалась я, - скажите ему! Я звонила вам, потому что нас преследовали...
– и тут я осеклась, поняв, что сморозила глупость.

– А прийти тогда, когда было совершено преступление, он не мог? Только когда вас преследовали?
– немедленно среагировал Михаэль.

Я замолчала, крыть было нечем. Видимо смягчившись, он продолжил:

– Мы задержали его, потому что ваш друг знал о преступлении и не сообщил нам. Вместо этого он ударился в бега. Чего он боялся? Пришел бы к нам в ту же минуту, тут же мы отпустили бы его. А сейчас? Неоказание помощи следствию, сокрытие фактов, попытка удрать за границу с иностранным паспортом. Вам мало?

"Ох, и это узнали..." - с горечью подумала я.

– И вы хороши, Валерия, не ожидал от вас такого. Помогать человеку, который замешан в преступлении... И это после того, как я вас предупреждал.

– Он не убивал...

– Следствие покажет.

– Человек, который не убивал, но присутствовал при убийстве, - внес свою лепту Анкори, - по законодательству несет ту же ответственность, что убийца. Если он, конечно, не сообщил следствию о факте преступления.

Да, дела Дениса были совсем плохи. Мне ничего не оставалось делать, как понурив голову, выйти из кабинета.

На улице я вспомнила, что Элеонора все еще ничего не знает. Тяжело вздохнув, я села в машину и поехала к ней.

Элеонора была дома и тотчас открыла дверь. Было видно, что она наводила порядок после разгрома, который сотворили у нее в квартире.

– Ну что?
– она схватила меня за руку и чуть ли не силком затащила меня внутрь квартиры.

– Денис сидит в камере предварительного заключения, - бухнула я.

Элеонора упала в кресло:

– Так я и знала! Я чувствовала, что эта история так просто не кончится...

– Успокойтесь, еще ничего не кончилось. Все только начинается, - я спохватилась, что ляпнула что-то не то. Да уж, утешительница из меня, как из вороны - Монсеррат Кабалье.

– Нужно найти адвоката, - Элеонора лихорадочно соображала, - я позвоню Шульману. Или нет, Шульман в Канаде... Тогда к этому, как его...

– Да подождите вы, - я остановила поток ее мыслей, - адвокат - это, конечно, хорошо, но пока надо понять, в чем Дениса конкретно обвиняют. Если мы докажем, что этот погром в вашей квартире как-то связан с убийством Татьяны, то Дениса выпустят, и никакой адвокат не понадобится! Лучше расскажите, как тут все было.

Элеонора выглядела постаревшей лет на десять. Она непонимающе смотрела на меня, потом тряхнула головой, как будто прогоняя наваждение, потом сказала: