Здесь, в горах, его нашел британский генерал Нокс, заверивший адмирала, что формирование армии возможно лишь под наблюдением английских организаций. Колчак согласился: джентльмены - не самураи.

За спиною Колчака встала и Америка: адмирал был выгоден ей, ибо он являлся врагом и большевизма и японцев! Колчак выехал в Омск, и его стали выдвигать на пост всероссийского диктатора. Но это случилось позже...

А сейчас, в лето 1918 года, Англия бережно подбирала на задворках войны каждого русского. Одевала, кормила, лелеяла. Их готовили к тому, чтобы швырнуть на этот гигантский фронт, что на тысячи беспросветных миль протянется через Россию - от Владивостока до Мурманска, и оба эти направления сомкнет рыжебородый князь Вяземский, уничтоживший Советы на далекой Печоре.

Именно туда, на Печору, чтобы подкрепить князя Вяземского, генерал Звегинцев из Мурманска бросил караваны кораблей, груженные отрядами чехов и сербов...

Задумано все было прекрасно!

Глава первая

Если птицей взмыть в заоблачное поднебесье, то увидишь со страшной высоты, как бежит от Вологды к западу узенькая ленточка рельсов - на Петроград; в глухомани дебрей совсем затерялась дорога к северу - на Архангельск; через веселые костромские леса тянется к югу дорога на Ярославль, откуда уже и Москва - рукой подать; а на восток от Вологды стынут рельсы под талым снегом - на Вятку, на Пермь, на Екатеринбург, а там уже Урал, там и Сибирь-матушка - величественная.

Вологда - подвздошина русского севера. Ударь сюда кулаком, и северная боль сразу отзовется в Москве, а вслед за Москвою пошатнется и вся Россия, - вот что такое Вологда!

А если птицей, сложив соколино крылья, рухнуть с высоты прямо над Вологдой, то увидишь, как над крышею одного дома плещутся флаги различных стран. Рано еще, и по улицам, крытым булыжником, не спеша прогуливается после завтрака дипломатический корпус... Честь имею, господа дипломаты!

Суровый дуайен, американский посол Френсис, беседует с Жозефом Нулансом, послом Франции. Английский атташе Гилезби нежно держит под локоток сербского посланника майора Спалайковича. Итальянский маркиз Торретта что-то очень веселое рассказывает японскому посланнику Марумо. Стройный и элегантный, выступает за ними бразильский поверенный Де Вианна-Кельч. А позади всех, с извечным оскалом желтых зубов, поспешает китайский дипломат Чен Гиен-чи... Все уже в сборе.

Может, пора начинать? Да, кажется, пришло время...

– С чего начинать?
– волнуется Нуланс.
– Сначала Мурман, потом Архангельск. Но тут еще... Ярославль! Наконец, Котлас ничуть не маловажнее Архангельска, ибо там собраны миллионные запасы вооружения для резерва армии - еще старой, царской!

А мимо дипломатов пробегают на вокзал мешочники.

– Эй, Павлуха! Ты куды... до Архангельску?

– Оно бы и ништо, да вот закавыка... в Котласе-то, говорят...

– А может, паря, рванем сразу на Ярославль?

– Кто куда, а я - в Архангельск! Может, даст боженька, и разживусь... хоть рыбкой бы! А то совсем пропадаем...

Конечно, мешочники не дипломаты - им гораздо легче.

* * *

Архангельск - город мещанский. Здесь любят часы с кукушкой, пасхальные яйца на комодах и живучие фуксии на подоконниках. Нерушимо стоят древние лабазы, пасутся в переулках козы, и дощатые мостки приятно пружинят под ногами прохожих. В чистенькой Немецкой слободе, как и в портовой Соломбале, газоны и клумбочки украшены глазированными шарами. За узорными занавесками окон таится мир пароходных контор и щелкают (еще со времен Петра Первого) купеческие счеты.

Когда Павлухин появился в Архангельске, городом управляла городская дума, а под боком у этой думы, совсем незаметные, пристроились совдеп и губисполком. Всюду висели старые золоченые вывески. Священники еще получали жалованье, в гимназиях преподавался закон божий, и рьяно трудились всевозможные общества: "Борьба с дороговизной", "Союз мелких торговцев", "Общество северного луча". Газеты выходили только антисоветские: "Наше дело" (эсеров) и "Северный луч" (меньшевиков)...

Положение же Павлухина было сейчас таково: он состоял при войсках северной завесы. Но эта "завеса" существовала лишь на бумаге, а войск не было. Некоторые из архангельских рабочих (как правило, дезертиры из царской армии) в Красную Армию тоже не спешили записываться - пока они больше присматривались ко всему с недоверием...

Штаб Беломорского военного округа находился в здании бывшей гимназии. Огромный актовый зал был заставлен партами, а парты были завалены каргами "зеленками". Сидел там внушительный здоровяк - царский генерал Алексей Алексеевич Самойлов - и мрачно ругался. Это был очень опытный штабист и тайный разведчик прошлой России, кавалер двадцати двух орденов. По вечерам к нему приходила молоденькая жена с двумя девочками, генерал убирал свои "зеленки" и со всей семьей гулял по прохладной набережной.

Павлухину однажды удалось услышать, как генерал Самойлов (из Архангельска) беседовал по прямому проводу с генералом Звегинцевым (в Мурманске). Это навело матроса на мысль, что здесь дело нечистое: эти два генерала могут сделать "короткое замыкакие" в длинной цепи Архангельск Мурманск. О своих подозрениях Павлухин стал высказываться повсюду открыто. "Контра, - говорил он своим новым друзьям Мише Боеву и Теснанову.
– Уж каков генерал Звегинцев, я еще по Мурману знаю. Да и этот, видать, хорош, гусь лапчатый..."