Шрифт:
– Что такое?
– спросил Калинович.
– Mit den jungen hubschen Herr'n!
– повторила Амальхен и затем вдруг крикнула: - Маша!
В дверях показалась сердитая женщина.
– Звощик здесь?.. Тут?
– спросила Амальхен.
– Здесь, барышня, дожидается, - отвечала та.
– Зачем вам извозчик?
– спросил Калинович.
– Так, я хочу кататься, - отвечала жеманно Амальхен и опять запела:
Mit den braven Officier'n
Ganz besond'rs mit Kirassier'n [91] .
91
С храбрыми офицерами, в особенности с кирасирами (немецк.).
– А мне можно с вами?
– спросил Калинович.
– Да.
– Ну так ступайте одевайтесь!
– Да, - подхватила Амальхен и, запев:
Galopaden tanz ich gern..
Mit den jungen hubscnen Herr'n,
ушла в свою спаленку. Через минуту она возвратилась в дорогом салопе и в шляпе с черной блондовой вуалью.
У подъезда их ожидал фаэтон парой.
– Куда ж мы поедем?
– спросил Калинович.
– А, да, далеко поедем; я хочу...
– отвечала Амальхен.
– Поезжай куда-нибудь подальше, - приказал Калинович извозчику.
Тот сначала вывез их на Адмиралтейскую площадь, проехал потом мимо Летнего сада, через Цепной мост и выехал, наконец, в Кирочную.
– Куда ж еще?
– спросил он.
– Домой, я думаю, - сказал Калинович.
– А, да! Il fait froid, - отвечала Амальхен.
– Домой!
– крикнул Калинович.
У подъезда квартиры Амальхен первая выскочила из фаэтона.
– Что ж, барышня, когда же деньги-то?
– спросил извозчик, обертываясь.
– Деньги завтра, - отвечала Амальхен, стоя уже в дверях и опять напевая:
Galopaden tanz ich gern...
– Как же завтра? Помилуйте, хозяин с нас спрашивает!
– вопиял извозчик.
– А завтра!
– повторила Амальхен.
– Сколько тебе?
– спросил Калинович.
– Двадцать пять рубликов, ваше благородие, сделайте божескую милость. Что ж такое? Нас ведь самих считают.
– Какие же двадцать пять рубликов? Проехал три переулка...
– возразил Калинович.
– Какие три переулка! Пятые сутки здесь дежурим. Хозяин ведь не терпит. Помилуйте, как же это возможно?
– Что ж, отдать ему?
– спросил Калинович.
– А, да, - разрешила Амальхен и убежала.
Калинович отдал извозчику.
"Черт знает, что я такое делаю!" - подумал он и вошел за хозяйкой.
Чрез несколько минут они снова уселись на диван. Калинович не мог оторвать глаз от Амальхен - так казалась она мила ему в своей несколько задумчивой позе.
– Маша, чай!
– крикнула Амальхен.
Та подала красивый чайный прибор с серебряным чайником и графинчиком коньяку.
Чашку Калиновича Амальхен долила по крайней мере наполовину коньяком.
– Я не пью, - проговорил было тот.
– О, нет, пей, - сказала она.
– В таком случае пей и ты, - подхватил Калинович и, налив ей тоже полчашки, выпил свою порцию залпом.
– Послушай, - начал он, беря Амальхен за руку, - полюби меня!
– О, нет!
– Отчего ж нет?
– Так...
– отвечала она и запела:
Galopaden tanz ich gern...
– Замолчи ты со своим Galopaden!.. Отчего ж нет?
– воскликнул Калинович, ероша свои волосы.
– Так: у меня есть старик... он не хочет этого.
– Ну, к черту старика!
– проговорил Калинович и обнял ее.
– О, нет; он мне денег дает, - отвечала Амальхен.
– У меня денег больше! Я тебе больше дам! Сколько хочешь? Возьми еще двадцать пять?
– Да... нет... этого нельзя.
– Отчего же нельзя? Сколько же тебе?
– Мне много надо.
– Сколько же?
– повторил Калинович.
– Хочешь пятьдесят?
– Фи, нет!
– возразила Амальхен.
– Пятьдесят, - повторил Калинович и, как бы шутя, загасил свечку.
– Шалун!
– сказала Амальхен.
III
Проводить время с Амальхенами было вовсе для моего героя не обычным делом в жизни: на другой день он пробирался с Гороховой улицы в свой номер каким-то опозоренным и расстроенным... Возвратившись домой, он тотчас же разделся и бросился на постель.
"Боже! До какого разврата я дожил! Настенька, друг мой! Простишь ли ты меня?" - восклицал он мысленно, хотя мы знаем, как постоянно старался он уверить себя, что эта женщина для него не имеет никакого значения. Часам к пяти, наконец, нервы его поуспокоились. Калинович невольно заглянул в свой бумажник и усмехнулся: там недоставало ровно двухсот целковых. "И это в один день!" - подумал он и с ужасом вспомнил, что в восемь часов к нему обещалась приехать Амальхен. Чтоб спасти себя от этого свидания, он решился уйти на целый вечер к Зыкову, который был действительно его товарищ по гимназии и по университету и единственный друг его юности. Во время студенчества они жили на одной квартире, и если этот человек в самом деле полный распорядитель при журнале, то все для него сделает.