— Я сам поеду! — сказал Сенред, вновь обретя привычную властность, и стремительным шагом вернулся в солар, где он оставил свой плащ.

Но судьбе было угодно распорядиться так, что больше в ту ночь из Вайверса никто не уезжал. Сенред едва успел снова натянуть сапоги, а его грумы еще снимали в конюшне седла с крючьев, как вдруг послышался отчетливый шум, — громкий окрик и ответный возглас у ворот, позвякивание упряжи и гулкий стук копыт по мерзлой земле, — и во двор въехало с полдюжины всадников.

Все, кто был в доме, хлынули к дверям посмотреть, кто это пожаловал к ним в такой неурочный час. Эдред, управляющий и двое его спутников отправились пешком и вернуться, по-видимому, должны были также, а тут, судя по звукам, прибыла целая кавалькада. На улицу потянулись факелы, за ними Сенред и Росселин, по пятам за которым неотступно следовал Перронет, да еще кое-кто из слуг.

На ветру мерцающие факелы то разгорались, то затухали, выхватывая из темноты сильную фигуру Одемара де Клари: он слез с седла и швырнул поводья подскочившему груму. Здесь же были и Эдред, и двое сопровождавших его конюхов — всем троим де Клари распорядился дать лошадей, и наконец еще три всадника из свиты Одемара. Сенред стал быстро спускаться с крыльца, чтобы приветствовать вновь прибывших.

— Милорд, — сказал он, обращаясь по всем правилам этикета к своему давнишнему приятелю и сюзерену. — Я никак не предполагал увидеть вас нынешней ночью, но ваш приезд пришелся как нельзя кстати, и я душевно рад оказать вам гостеприимство. Бог знает, сколько хлопот мы вам доставили, но Эдред уже известил вас; тут произошло убийство. Трудно поверить, чтобы кто-то решился на такое преступление в подвластном вам крае, но, увы! — это случилось.

— Слышал, слышал, — подтвердил Одемар. — Пройдем в солар. Я хочу, чтобы ты рассказал мне все от начала до конца. Как бы там ни было, надо дожидаться утра. — При этих словах взгляд его упал на отлучившегося без его ведома Росселина, который в эту минуту входил в холл. Он тотчас заметил, что тот небывало хмур и замкнут, и снисходительно обронил: — А, и ты тут? Так я и думал.

Было совершенно ясно, что Одемару известна истинная причина, вынудившая Росселина покинуть родимый дом, и то, что он скорее сочувствует пареньку, хотя и не намерен потакать его безрассудству. Он крепко хлопнул юношу по плечу, когда тот поравнялся с ним, и повлек его за собой в солар. Но Росселин заартачился и порывисто схватил своего господина за рукав.

— Милорд, вы еще не все знаете! Сэр, — взмолился он, призывая на помощь отца, — расскажите же милорду скорей, прошу вас! Ведь если она и впрямь поехала в Элфорд, то куда же она запропастилась?.. Милорд, Элисенда исчезла, сбежала ночью, совсем одна, и отец считает, что она, должно быть, направилась в Элфорд — ко мне! Но я сам прискакал сюда короткой дорогой и ее не встретил. Она добралась до вас? Это так? С ней ничего не случилось? Умоляю, рассейте мою тревогу, она приехала длинной дорогой? Она в Элфорде? В безопасности?

— Ее там нет! — впервые услышав об этом новом осложнении, Одемар перевел взгляд с сына на отца и обратно и сразу понял, какие терзания они оба сейчас испытывали. — Мы только что проехали длинной дорогой и не встретили на пути ни одной женщины. Выходит, какую бы из двух дорог она ни выбрала, не ты, так мы, кто-то обязательно повстречал бы ее. А теперь пошли, — сказал он, положив руку на плечо Сенреду. — Давайте-ка сядем, только мы трое, и спокойно во всем разберемся, чтобы к рассвету у нас была какая-то ясность. Мадам, вам лучше пойти отдохнуть, до утра уж точно делать нечего, а с этой минуты я беру всю ответственность за происходящее на себя. Вам вовсе незачем нас караулить ночь напролет.

Ни у кого не могло быть сомнений в том, кто тут теперь распоряжается. Получив распоряжение удалиться, Эмма благодарно сложила руки, ласковым взглядом попрощалась с мужем и сыном и пошла прилечь и попытаться немного передохнуть до рассвета. На пороге солара Одемар еще раз окинул взглядом всех, кто был в холле, — дружелюбно, но в то же время властно, — и дал понять, что больше ни в ком не нуждается. Его глаза задержались на двух бенедиктинцах, незаметно притулившихся сбоку, и, узнав их, он слегка кивнул в знак уважения к их монашескому званию и даже улыбнулся.

— Доброй ночи, святые братья, — сказал Одемар и скрылся за дверью солара, плотно притворив ее за собой. Теперь к растревоженным обитателям Вайверса и их гостю — не желавшему сдаваться без боя жениху — добавился еще и главный хозяин здешнего графства.

— Он прав, — сказал брат Хэлвин, лежа без сна в предрассветном сумраке и вновь обретя дар речи после длительного молчания, в которое он погрузился перед лицом чужого горя. — «Доброй ночи, святые братья — и счастливого пути!» Свадьба отменяется. Да и впрямь, какая свадьба без невесты? Даже объявись она вдруг, теперь этот брак не может быть заключен, как если бы ничего не случилось. Все отравлено ядом сомнения. Когда я согласился взять на себя тяжкое бремя священника — тяжкое в любых обстоятельствах! — дабы совершить обряд, у меня не было причин усомниться в том, что я действую во благо, пусть даже это благо оплачено печалью. Но теперь причин для сомнений более чем достаточно.

— Сдается мне, — заметил Кадфаэль, внимательно прислушивавшийся к негромкому голосу рассуждающего вслух товарища, который словно наощупь пробирался к верному решению, — ты не слишком огорчен, что случай освободил тебя от данного обещания.

— Нет, совсем не огорчен. Но господь свидетель, как огорчает меня гибель бедной женщины и то, что этим детям суждено страдать без надежды найти исцеление. Но я в ответе перед всевышним и не могу соединить эту девушку священными узами брака ни с одним мужчиной, если прежде не обрету уверенность в правоте такого шага — уверенность, которую я утратил. Только к лучшему, что она так внезапно исчезла и, молю бога, нашла себе безопасное пристанище. А нам, — заключил брат Хэлвин, — остается идти дальше своей дорогой. Наше пребывание здесь более не требуется. Де Клари достаточно ясно дал нам это понять. Да и Сенред вздохнет с облегчением.