Эрнандес переключил клавишу селектора.

– Марко, машину эксперта и врача быстро к выходу. Я поеду сам. – Он встал, застегнул рубашку. – Нгури, поедешь со мной. Кажется, снова у этих ученых несчастье, прямо злой рок какой-то. Знать бы, кто так умело олицетворяет собой этот рок...

Машина подкатила к парадному входу в здание Пирина. Эрнандеса уже ждали. Через несколько минут его провели на второй этаж, в каюту умершего, где томился от скуки и присутствия трупа меланхолик с двадцатилетним стажем работы в полиции – Агуас. Увидев начальника, он вскочил, вытянув руки по швам.

– Сеньор капитан, докладывает капрал...

Эрнандес поднял руку, прерывая полицейского.

– Сюда кто-нибудь входил?

– Я закрыл коридор и запретил впускать всех, кроме майора из центральной Геренции.

– Кто был кроме него?

Агуас наморщил лоб.

– Врач, мухер буэна моса [20] , директор П-сентре, сеньор майор Барахунда... э-э... это я уже говорил... и... ля хомбре [21] ... лысый такой, толстый, одетый в трайе депортиво [22] ...

– Журналист?

– Нет, экс... экс... эксперт по эколиге...

– По экологии?

– Си, сеньор капитан, по экологии.

Эрнандес кивнул, пробормотал под нос:

– Ему-то что здесь надо? – И подошел к лежащему с открытыми глазами Миллеру. – М-да, не повезло парню. Умереть просто от остановки сердца – это посложнее, чем получить вывих кисти.

Эрнандес оглядел труп и дал знак эксперту и врачу приступать к работе.

– Закончите – сообщите, я буду... Где майор Барахунда?

– Улетел обратно в Тумху, в лагерь, сказал: мне здесь делать нечего, пусть занимается местная полиция.

– Ничего не передавал?

Агуас виновато поерзал.

– Нет, сеньор капитан, ни слова.

– Кто обнаружил труп первым?

– Не знаю, сеньор кап... – Агуас запнулся. – Извините, не догадался спросить. Но мне сказала врач П-сентре, очень красивая молодая мухер буэна моса.

– Где она?

– Ждет вас у господина директора П-сентре.

Эрнандес махнул рукой Нгури следовать за ним и направился к директору Пирина.

Хулио Энрике Эчеверриа был не один: в кабинете сидели Анхелика Форталеза, врач экспедиции, и Леон ван Хов, инспектор ООН. Ван Хов уже успел переодеться в летний джинсовый костюм – шорты и безрукавку.

– Буэнос диас [23] , сеньоры. – Капитан бросил два пальца к козырьку фуражки. – Прошу прощения за вторжение. Прискорбный случай, и, к сожалению, не единственный. Ваш исследовательский центр переживает черную полосу. Могу я задать вам несколько вопросов?

– Да-да, конечно, – мелко закивал седой гривой Эчеверриа.

– Валяйте, – буркнул голландец, посмотрев на врача.

– Первый вопрос к вам, сеньорита. – Капитан вежливо поклонился женщине, о красоте которой был уже наслышан: действительно мухер буэна моса. – Кто вам сообщил о смерти сеньора Миллера?

– Никто, я нашла его мертвым в одиннадцать часов утра и сразу позвала вашего человека.

– А откуда вы знаете, что это наш человек? – вежливо удивился Эрнандес.

Девушка улыбнулась.

– Кто же этого не знает?

– М-да! Понятно. Объясните, как вы попали в каюту сеньора Миллера?

– Он главный квартирьер экспедиции, а я врач, отвечаю за медицинское обслуживание, и хотела узнать, когда в долину будет передислоцирован медпункт.

– Спасибо, сеньорита. А вы, господин Хов? Каким образом оказались вы там?

– Ван Хов, – поправил голландец. – У меня тоже было дело к Миллеру, но я опоздал. Когда я пришел, там уже был этот ваш... работник.

Эрнандес коснулся околыша фуражки пальцем.

– Благодарю за терпение, сеньоры, премного обязан. Теперь я вас покину.

– А меня? – заволновался директор. – У меня вы почему ничего не спросили?

Капитан с сомнением посмотрел на ученого.

– Но вы же ничего не видели?

– Как это не видел? – Эчеверриа снял и снова надел очки. – Я, например, еще утром, около девяти, совершенно случайно видел, как в каюту к сеньору Миллеру заходил незнакомый мне молодой человек.

– О! – Эрнандес достал блокнот. – Это интересно! Можете описать незнакомца?