В понедельник утром Алиссон упаковал в саквояж дозиметры, щупы, пинцеты, молоток, нож, набор пакетов и в десять утра вылетел на «Боинге-747» компании «Эйр Пенсильвания» в Лас-Вегас, откуда самолет местной линии за два часа без происшествий доставил его в Тонопу.

Кемпер ждал его возле трапа, загорелый, худой, сверкая ослепительной улыбкой киноактера. Волна выгоревших до желтизны волос падала на его жилистую шею, скрывая старые шрамы. Одет Вирджин был в летный комбинезон, сидевший на нем как собственная кожа.

Они обнялись.

– По норме полагалось бы отвезти тебя сначала в отель, – сказал Кемпер, отбирая саквояж Алиссона и показывая рукой на стоящий неподалеку джип. – Садись, это наша. Но у меня изменились обстоятельства. Сейчас мы поужинаем, ты расскажешь о себе – и в путь.

– То есть как в путь? – Ошеломленный Алиссон безропотно дал усадить себя в машину. Кемпер сел рядом, и джип резво побежал по бетонному полю к левому крылу аэропорта – длинному бараку из гофрированной жести.

– У нас с тобой всего два дня плюс сегодняшний вечер на все изыскания. В среду намечается очередное испытание… Э-э… одной штучки…

– Не мнись, что вы там взрываете?

Кемпер засмеялся, остановив машину так, что Алиссон едва не проломил головой ветровое стекло.

– Всего полсотни килотонн под названием «Тайгершарк» и, что главное, совсем недалеко от того места, куда я тебя везу на экскурсию, милях в двадцати. Поэтому-то и надо поторопиться.

Они спустились в полуподвал и поужинали в столовой для летного состава аэропорта, рассказывая друг другу последние новости.

– Ну, а чем конкретно ты занимаешься в настоящее время как ученый? – поинтересовался Кемпер, не страдавший отсутствием аппетита ни в молодые, ни в зрелые годы.

– Пишу трактат о пользе вреда, – булькнул куриным супом Алиссон. – Причем уже второй.

– А без шуток?

– Я вполне серьезно: занимаюсь теорией пользы вреда. Ты уже слышал, наверное, что динозавры вымерли около трехсот миллионов лет назад?

– Ну, раз их нет сейчас, то, очевидно, вымерли.

– Есть несколько гипотез, определяющих причины регрессии рептилий: вспышка сверхновой звезды недалеко от Солнца, долгая галактическая зима – из-за попадания Земли в полосу пыли, накопление ошибок в генетическом коде и так далее. Все эти факторы нанесли непоправимый ущерб фауне и флоре нашей планеты, не так ли? Ну, а я пытаюсь доказать, что такой вред чрезвычайно полезен для эволюции приматов и вообще прогрессирующих форм жизни.

– По-моему, это ерунда.

– Истина ничуть не страдает от того, если кто-нибудь ее не признает, как сказал Шиллер. Ты его не знаешь.

– Откуда я могу знать твоих сотрудников? Я не о том, просто можно было бы найти проблему поинтересней. Правильно я тебя оторвал от рутины, чувствую – сохнешь на корню в тиши кабинета. Вон даже морщины на лбу появились… от усилий сохранить умное выражение лица.

– От такого слышу. – Алиссон улыбнулся. – Раз шутишь, значит, дела твои идут неплохо. А за то, что вытащил из города, спасибо, я действительно никуда в последнее время не выезжал. По теории моего непосредственного босса Макнивена город наносит организму человека комплексную травму, и надо бывать в нем как можно реже. Так ты мне скажешь наконец, зачем вызвал? Я еще не миллионер, чтобы ни за что ни про что выкладывать триста шестьдесят долларов за перелет из Питтсбурга в Тонопу.

– Миллионы нас ждут в пустыне, увидишь сам. – Вирджин расплатился за ужин, и они снова залезли в джип.

Самолет Кемпера стоял в ангаре под охраной мрачного капрала ВВС предпенсионного возраста. Вирджина здесь знали, и проблем никаких не возникло, никто даже не спросил, кто с ним летит, и куда, и по какому поводу. Алиссон оглядел самолет: моноплан фирмы «Локхид» с выпирающим брюхом и блямбой на носу – локатором в обтекателе, а также с дюжиной контейнеров на подвесках под крыльями.

Кемпер помог другу устроиться в кабине за сиденьем пилота, и через двадцать минут они взлетели в сторону низко опустившегося солнца. Алиссон и сам не любил проволочек, ожидания и размеренного ритма бытия, но и он был поражен тем, как быстро Вирджин принимает решения и, главное, претворяет их в жизнь.

Алиссон не слышал, как их самолет дважды окликали по радио посты радиолокационного охранения полигона, борясь с внезапно забастовавшим организмом: хотя Норман был физически крепок и вынослив, но и его вестибулярный аппарат в результате десятичасового пребывания в воздухе начинал барахлить. Справившись с «вестибуляркой», Алиссон задумался над глубокой философской проблемой: какая причина побудила его принять участие в очередной авантюре Кемпера? Дружили они с детства, и всегда заводилой во всех компаниях и похождениях был Вирджин.

Они почти не разговаривали, хотя Кемпер дал шлем с ларингофонами и пассажиру. Лишь когда солнце зашло и внизу перестали встречаться огни – свидетели вторжения человека в жизнь гористой пустыни Невада, Вирджин окликнул палеонтолога:

– Не уснул, старина? Скоро будем на месте. Я там давно высмотрел неплохую ровную площадку и на своем «ишаке» сяду даже с закрытыми глазами, так что не дрейфь.

– А я думал, что придется прыгать с парашютами, – меланхолически пошутил Норман.

Кемпер фыркнул.