Лу Мартин (если закрыть глаза на его ориентацию) был, в сущности, неплохим парнем. К тому же он имел свой взгляд на произошедшее в «Лиллаби», что было особенно ценно. В отличие от заполошного Максима Векслера, Лу Мартин не рассматривал ситуацию с проектом «Русский Бродвей» как безвыходную.

— Свято место пусто не бывает, дорогой майор. Слегка попричитают о безвременной кончине, порвут волосы на заднице, а потом обязательно кто-нибудь найдется.

Тот же Женя Мюрисепп, например. Вот кто только выиграл. Ему Роман просто кислород перекрывал. А он тоже человек не без таланта. И не без амбиций.

— Вот как?

— Это ведь была его идея с высокобюджетной постановкой. И с новой хореографией. Он провел всю предварительную работу, он разработал идею. Но деньги давали под Валевского, вот в чем загвоздка.

— Говорят, что он гениальный хореограф, — светски вставил Бычье Сердце.

Лу Мартин презрительно изогнул темно-лиловый абиссинский рот, прикрыл утыканные длинными ресницами веки и выдал компромат на босса:

— Гениальный танцовщик — это да. Но гениальный танцовщик не может быть гениальным хореографом. Хореография в голове, а не в ногах. А с головой у Ромы было далеко не все в порядке. Особенно в последнее время.

Интересный поворот сюжета, хотя и не такой уж неожиданный. Еще в кабинете директора «Лиллаби» Куницына пыталась втюхать Бычьему Сердцу подобный товар.

Но Лу Мартин заметно сместил акценты.

— Мне никто об этом не сказал.

— Вам и не скажут. Роман Валевский — это хоругвь. Икона Божьей Матери. А разве вы слышали когда-нибудь, чтобы Божья Матерь страдала падучей? Или, например, геморроем. Уж тебе, с твоей разработанной задницей, геморрой и вправду не грозит.

— Оставим в покое Божью Матерь, вступился за Деву Марию Бычье Сердце.

Поговорим о грешных людях.

— Оставим, — Лу Мартин был удивительно покладист. — Поговорим. О нас.

«О нас двоих» в подстрочнике, коню Понятно. Если уж давать какую-то информацию, то срывать за нее надо по максимуму.

Лу Мартин, это скопище псов-рыцарей, вытянул губы атакующей «свиньей» и попытался водрузить мизинец на запястье Бычьего Сердца. В любое другое время Бычье Сердце мизинец просто бы сломал, даже не удосужившись сделать предупредительный выстрел из серии «Убери культю».

В любое другое, но только не сейчас. Сейчас он лишь аккуратно выдернул руку из-под наглого пальца и замаскировал ее под вазочку с салфетками. И только потом взглянул на Лу Мартина.

— Поговорим о вас. О «Лиллаби», — поспешно нажал на театр Бычье Сердце, — Начнем с того, с кого начали. Мюрисепп.

— Талантливый неудачник. Рабочая лошадка. Генератор идей, которыми успешно пользуются другие. Всегда в тени. Подбирает крохи с барского стола. Но сейчас у него появился шанс, если вы это имеете в виду.

— Куницына.

— Стерва, — Лу Мартин показал кончик острого, как жало, языка. И тут же снова втянул его обратно. — Уж вы мне поверьте на слово. Как танцовщица не бог весть что, но работает на износ. «Лиллаби» для нее все. Она и замуж-то за Валевского выскочила только потому, что он был главным в «Лиллаби». А Роме было все равно, на ком жениться, лишь бы носки ему стирали и в душу не лезли. Гений что одичавшая собака: все ее боятся, а всего-то и надо, что накормить и позвать погреться. Сразу хвостом завиляет. Так что, кто смел, тот и съел. Лика быстро сообразила, что к чему.

— Почему же они развелись, если, как вы утверждаете, ему было все равно?

— Это вы у нее спросите, для протокола. Но, в общем, друзьями они остались, уж не знаю, чего ей это стоило. Иначе Лике просто пришлось бы уйти из «Лиллаби».

Бычье Сердце вспомнил лицо балеринки, художественно подсвеченное ненавистью. Никакого намека на «остались друзьями» в этом лице не было.

— Правда, в последнее время отношения у них испортились. Из-за ведущей партии в нашем супер-пупер-проекте.

— Валевский сомневался? — спросил Бычье Сердце. — Или просто не утвердил ее на роль?

— В самый последний момент. Когда эту роль она уже вроде бы получила. А это, майор, самое болезненное — иметь в руках и упустить. Лучше уж вообще не иметь. — И Лу Мартин плотоядно облизнулся. Своего он упускать явно не собирался.

— То есть роль была отдана ей, а потом отобрана?

— Да. Появилась новая звезда. Трогательная такая скромница. В третьей сотне приходила пробоваться в кордебалет и моментально взлетела. В классическом танце она, конечно, ни в зуб ногой, но темперамент! Есть в ней что-то такое, без дураков.