Она так резво взяла с места, что Пашка едва не прикусил себе язык. Актриса умеет водить машину, ничего удивительного, она ведь Актриса! И наверняка ей подвластны не только машины, но и лошади с тиграми, и бипланы с катамаранами. И с яхтой «Такарабунэ» она справилась бы в два счета:

.просто посмотрела бы на парус, улыбнулась ему — и парус сразу бы наполнился ветром, затрепетал и подставил тугую щеку для поцелуя… Но паруса не было, а была машина.

И машина эта летела по воздуху, машина эта парила над дорогой — и лучше не задумываться над тем, что будет в конце пути.

Главное — не выдать себя, как и полагается скауту, ведь чему-то же научил его великий Би-Пи!.. Но с надеждой остаться незамеченным пришлось распрощаться. И очень скоро. От пыли, влетевшей в приоткрытое окно машины, Пашка чихнул.

— Правда, — сказала Актриса, отделенная от Пашки водительским сиденьем.

Звук ее голоса — нездешний, ни на что не похожий — заставил Пашку вздрогнуть.

Ты в машине Актрисы — и это правда. Незваный, непрошеный, ты едешь с ней — и это тоже правда. Не удержавшись, Пашка чихнул еще раз.

— Кто здесь?..

Так и не получив ответа, Актриса засвистела какой-то беспечный мотивчик. Она здорово умела свистеть, в чем Пашка нисколько не сомневался! Интересно, прищуривает ли она глаза, когда свистит? Пашка — прищуривает, и он должен во что бы то ни стало посмотреть на Актрису! Пашка осторожно приподнялся, и в ту же секунду Актриса затормозила. И в зеркале над лобовым стеклом машины он увидел ее лицо.

Такое же прекрасное, но только чуть изменившееся.

Глаза.

Ну, конечно же, все дело в глазах! Тогда, весной, глаза у Актрисы были темно-рыжими, под цвет волос. А теперь они стали зелеными. И не просто зелеными, а ярко-зелеными и такими прозрачными, что на дне их явно просматривался не Пашка, нет, кто-то другой. Пашка был слишком мал для слова «ревность» и неприятный холодок в животе отнес за счет резкого торможения. Несколько мгновений Пашка и Актриса рассматривали друг друга в зеркале.

— Ты кто? — спросила Актриса.

Пашка молчал.

— Ты как здесь оказался?

Пашка молчал.

— Может, ты немой?..

Ну, конечно же, Актриса не вспомнила его. Пашка сильно удивился бы, если бы все было по-другому.

— «Юному Павлу от актеров театра „Глобус“. Хорошо учись и радуй близких», — шепотом процитировал он.

— Подожди. — В зеркале было видно, как Актриса сморщила лоб, но воспоминание по-прежнему не давалось ей. — Подожди-ка…

— Автограф…

— Точно! — Она повернулась к Пашке.

Наконец-то! — Я давала тебе автограф! Зимой…

— В апреле, — трепеща, поправил Пашка.

— Ну да, в апреле! А.., что ты здесь делаешь? Ты как забрался в машину?

Нет, Пашке не удержаться. Что бы он ни сказал, ему не удержаться. Через секунду его вышвырнут из машины… Но, странное дело. Актриса не торопилась вышвыривать Пашку.

— Постой… Ты ведь из Мартышкина, правда?

Она вспомнила! Она вспомнила даже этот ничтожный факт о ничтожном Павле Кирста-Косыреве, и от полноты чувств Пашка едва не заплакал.

— Это судьба, — сказала Актриса. Сама себе.

«Судьба», — подумал Пашка.

— Если тебе нужно в Мартышкино…

«Не нужно», — подумал Пашка.

— ..то я тебя не повезу.

Вот и сказочке конец. И никакого чуда не произошло. Приехали, Павел Константинович, слазьте. Пашка едва не заплакал во второй раз — теперь уже от обиды.

— Водитель я никакой и ответственность за малолетнего взять на себя не смогу, ты уж извини. Хватит мне одного.., приключения.

Должна быть, у Пашки сделалось такое лицо, что ровно через секунду Актриса передумала. Она коснулась кончиками пальцев Пашкиного подбородка (здесь уж Пашка совсем голову потерял от радости) и сказала:

— Хорошо. Поедем потихоньку. Тебе сколько лет?

Прибавить пару годков к своим несерьезным одиннадцати Пашка не решился; глупо начинать с вранья, тем более что мудрая Актриса все равно его раскусит.

— Одиннадцать.

— Остаешься на заднем сиденье, если одиннадцать.

Пашка согласно закивал, стараясь хоть на мгновение задержать ее пальцы, а Актриса рассмеялась. Именно так, как и представлял себе Пашка, — запрокинув голову и сомкнув повлажневшие ресницы.

— А я-то, дура, чуть с ума не сошла от страха! Подумала, что это… Да ладно, плевать теперь, что я подумала!.. Значит, тебя Павел зовут.

Пашка замотал головой в знак согласия: говорить он не мог.

— А я — Елена Анат… Можно просто — Лена.

Просто Лена — это было здорово! Актриса протягивала Пашке свое имя, она доверяла его Пашке просто и безыскусно, как драгоценность, истинной цены которой не знала. Но Пашка-то, хитрюга, Пашка знал!

Драгоценные камешки имени можно было нанизывать друг на друга в самой разной последовательности и снова собирать в горсть; среди камешков было даже два куриных бога — "е" и "а", так что исполнение желаний Пашке обеспечено…